Она и кошки - [40]

Джиджи хотелось побольше вытянуть из Тоски о ее личных ощущениях: чувствовалось, что женщина о многом умалчивает.

— Значит, и наш городишко повернулся к вам приятной стороной, — заметил он. — Вот видите, никогда нельзя терять веру в ближних.

Тоска даже опешила: она ведь ни слова об этом ни сказала, как же он сумел угадать ее сокровенные мысли? Хотела было что-то ответить, но горло перехватило, и у нее получилось лишь смущенное бормотание, далеко не такое красноречивое, как поникшая голова и жалобная улыбка. Тони поспешно пришла на помощь:

— Да при чем здесь это? Ближних надо принимать такими, какие они есть. А моменты общей радости еще ни о чем не говорят.

— Но они случаются — вот что важно. Когда происходит что-то невероятное, ну как эта неожиданная победа Италии, то наступает момент заполнения пустоты, сглаживания острых углов, невиданного единства и гармонии.

— Так это же больше всего и убивает! — выпалила Тоска. — Один миг, а потом все проходит, как не бывало. — Под глазами у нее легли черные тени, а голос звучал горячо и страстно: — Ну почему люди не хотят всегда быть вместе, ведь как было бы хорошо!.. Вот вы, наверно, думаете, я вожусь с кошками, потому что нелюдима. Это не так. Меня тянет к людям, так хочется с кем-нибудь поговорить, вот как с вами, но что же делать, если я одна на всем свете? А Миммо я по крайней мере была нужна, да и его детям тоже… Стоит мне заплакать, подойдут и трутся об ноги.

— Ну, все еще наладится, вот увидите… — Тони не выносила зрелища чужих страданий. — А потом, если уж вам здесь совсем худо, взяли бы да и уехали.

— Легко сказать! — отозвалась Тоска, залпом опустошив стакан и закуривая сигарету. — У меня же ни средств, ни родных… Квартира в Милане пропала, я сама отдала ее по доброте, а теперь как вернешь?.. Там живет девушка, ей хочется замуж, с жильем нынче плохо, так что она, скорее всего, приведет мужа к себе. А мои вещи упакует да вышвырнет на свалку. Не судиться же мне с ней. К тому же никакой суд не станет защищать старую полоумную бабу, которая разговаривает с кошками!

— Ну хватит, довольно! — вмешался Джиджи. — У вас, как и у Тони, есть один недостаток — слишком бурное воображение. Вы, и шага не ступив, уже заранее знаете, чем все кончится. Зачем делать из всего мелодраму? Обдумайте все хорошенько, вас же никто не торопит! Может, вам и не стоит возвращаться в Милан. Ведь сюда вы переселились из-за аллергии?..

Тоска взглянула на него ясными-ясными, почти детскими глазами.

— Аллергия уже не в счет. Тут ли, там — все равно. У меня аллергия на жизнь, на одиночество. И от этой болезни не вылечишься ни здесь, ни в Милане.

Возразить было нечего, во всяком случае, Джиджи не нашел убедительных аргументов. Чтобы закончить разговор, он попросил счет, а женщины вышли. Тони молча взяла Тоску под руку. К чему пустые слова, настоящему горю ими все равно не поможешь! Тони вдруг захотелось прижаться к Джиджи, но при Тоске нельзя: это может только растравить ее рану. Поэтому Тони сделала так, чтобы они с Джиджи шли по бокам, а Тоска в середине. Дорогой старались говорить все больше о погоде — о том, что жара наконец спала, принеся всем желанное облегчение. Когда они вошли в подъезд, в темноте стрелой мелькнули и скрылись три тени. Тоска сразу оживилась:

— Куда вы, дурачки, это же я! — Голос ее мгновенно стал увереннее, в нем даже почувствовались веселые нотки. — Ну как их не любить? Вы видели? Дожидаются меня, а ведь у них сейчас самый разгар любовных игр! Но прежде, чем пускаться во все тяжкие, они хотят убедиться, что со мной ничего не случилось. — Она улыбнулась Тони и Джиджи, поблагодарила. Лицо снова приобрело всегдашнее живое и по-детски доверчивое выражение. — Простите меня за нытье. Не так уж все и плохо на самом деле, грех жаловаться. Многих ли христиан ждут вот так же терпеливо, как меня, три божьих создания?

Она стала подниматься по лестнице. Фифи прилипла к ее ногам («Отойди, обольстительница, я из-за тебя сейчас кубарем полечу!»), а братья далеко опередили их, и Тони, пока не закрыла дверь, слышала их дружное мяуканье, будто песню на два голоса.

12

Утром Тоска сама опускала письма в ящики. Почтальон привык отдавать ей всю почту в подъезде, где она мыла лестницы, поливала цветы или возилась со своими кошками. Для Тони и Джиджи пришли три открытки из Франции, и одно письмо с обычной маркой — для Лавинии, наверняка от Маттео. Небось тоскует, бедный, в компании своих более опытных товарищей! Он ей понравился, такой нескладный, по-юношески угловатый. Как он смотрел на Лавинию — точно она божество, сошедшее на землю! А та лениво развлекалась, кружа ему голову. Теперь Тоска, завидев ее, уже не оставалась безразличной, как прежде, а провожала глазами, пытаясь представить, что у той на уме. Однако избегала встречаться с нею взглядом — боялась насмешек. Все-таки есть в ней что-то холодное, рассудочное, думала она, и это отталкивает.

Вот женственная и мягкая Тони принадлежит к совсем иному типу. Ее красота и обаяние были близки Тоске, потому что в них ощущались человечность и любовь к людям. Вот и она, наверно, была такой же в молодости, когда наслаждалась своим счастьем с Марио. Лавиния не такая, эта знает, что обворожительна, а до других ей дела нет. Взглянуть хотя бы, как она входит в море: тоненькая фигурка, роскошные, до талии, волосы струятся по плечам и сияют золотым ореолом, во всем облике нега и таинственность, будто сама природа вдохнула в нее чувственную прелесть.