Она - [32]

—  Как же я этого не замечала? Ведь так оно и было... — изумилась я. — Какая же я была дура...

—  Нет, любой мог бы оказаться на твоем месте, — возразил Сёити. — Вчера я уже го­ворил тебе, что каждый из нас хочет верить в своих родителей, и какими бы странными они ни были, мы не думаем о том, что они способны на такое. Наверное, наши глаза словно затянуты пленкой. Может, мы про­сто хотим любить их, наших родителей. В этом все дело. Чужие люди наверняка все видели и понимали, но не сказали ни сло­ва, потому что их это не касалось и им было все равно.

— Вот оно что, я хотела любить ее. Та девочка-подросток, которой я была тогда, просто терпеливо ждала, делая вид, что ничего не замечает. Ждала, что счастли­вые времена вернутся. — Из моих глаз вновь закапали слезы.

В лучах утреннего света я, несмотря на слезы, спокойно наблюдала за тем, как все естественно встает на свои места. Неболь­шие отклонения от нормы когда-нибудь не­избежно приводят к отклонениям необра­тимым. Пока отклонения незначительны, окружающие, по возможности, не хотят их замечать и окончательно свыкаются с тем, что ситуация начинает стремительно ухудшаться.

Сейчас, наверное, никто не поверит, что в тех развалинах когда-то жили люди.

Как бы мне хотелось изменить ход исто­рии, чтобы туда вновь вернулась жизнь. Склады — это слишком уныло. А вот если там сделают большой магазин и заодно откроют еще и кафе, где люди из окрестнос­тей будут отдыхать и получать удовольст­вие, тогда и душа моя тоже успокоится.

Если бы судьба позволила мне выби­рать, возможно, я жила бы, сделав эту меч­ту своей целью. Однако я опоздала. Я за­держалась, но при этом не оставила свою надежду. Я обнаружила внутри себя жела­ние помочь этому всеми забытому дому, и уже это смягчило мое ощущение тупико­вой безысходности. Мне показалось, что это само по себе очень здорово.

Я испытывала дискомфорт от ощуще­ния застрявшего кома в горле. Хлеб я есть не могла и поэтому не спеша грызла ябло­ко. Сёити, не возобновляя более наш раз­говор, жевал хлеб и пил кофе. Взглянув на его рот, тщательно пережевывающий пи­щу, подобно кролику, я умилилась.

Тем же добрым взглядом я окинула рес­торан, и теперь все движения присутству­ющих в нем людей показались мне искус­ными и грациозными.

Как хорошо было бы вот так всю жизнь молча завтракать вместе с Сёити, подума­ла я. Все-таки я живу, и это уже хорошо. Я думала, что после выдающихся достиже­ний моей мамы я сама должна достичь еще больших высот. Думала, что, если у меня ничего не получится, мне придется всю жизнь тихо и скромно провести в тени маминого успеха. Однако все не так уж и плохо: я просто путешествую со своим ку­зеном, с которым давно не виделась, завт­ракаю в замечательном отеле, перевариваю съеденное вот этим самым организмом и вот этими самыми глазами тихонько на­блюдаю за тем, как начинается сегодняш­ний день. И это хорошо. Это практически все, что нужно в жизни.

В одной из квартир высотного жилого дома, находящегося в самом конце длин­ной торговой улицы с тремя чайными, рас­полагался офис женщины по фамилии Кума-сан.

Я была напряжена, чего нельзя было сказать о Сёити: он вел машину, как обыч­но, спокойно и быстро нашел парковку и ре­шительно, словно бы говоря “Ну что, идем?”, пробежав глазами по раскрытой карте, оты­скал тот самый многоквартирный дом бело­го цвета.

По этому поводу я испытывала двойст­венное чувство: доверие и печаль. Оно сно­ва заставляло меня думать, что, хотя мы вроде как и вдвоем и делим все испытания и переживания поровну, по-настоящему тя­желые проблемы — они только мои.

С улицы квартиры в этом доме казались довольно просторными, и окна были большими. Квартплата определенно немалень­кая, решила я. В голову невольно при­ходили опрометчивые мысли типа: неуже­ли подобная работа приносит такую при­быль?.. Должно быть, моя мама тоже за каждый сеанс спиритизма собирала при­личные деньги.

Входная дверь оказалась незапертой, и поэтому мы беспрепятственно сели в лифт и поднялись к офису Кума-сан. Сёити на­жал на кнопку домофона, после чего послы­шалось протяжное “да-а” и дверь открылась.

За ней непринужденно стояла та самая Кума-сан, чье фото мы видели в Интернете.

Она оказалась немного старше, чем на фото, однако глаза сияли прозрачным, чис­тым светом, длинные волосы, окрашенные в каштановый цвет, ниспадали свободными волнами, фигура, завернутая в белоснеж­ный трикотаж, была тонкой, подобно пру­тику, — весь ее внешний облик был очень опрятным, что делало эту женщину похо­жей на администратора большого универ­сального магазина.

Она проникновенно разглядывала нас бесконечно добрыми глазами, как смотрят на что-то милое и дорогое сердцу.

Мне захотелось провалиться сквозь зем­лю. “Моя мама пыталась убить вас. Про­стите”, — мысленно извинялась я.

Она же улыбалась как ни в чем не бы­вало.

— Пожалуйста, проходите, — произнес­ла она тихим тоненьким голоском и, приоб­няв меня за плечо, проводила в квартиру.

Кума-сан, улыбаясь, поклоном попри­ветствовала и Сёити, поэтому он разулся и последовал за нами.

В глубине виднелось нечто вроде гости­ной, и я подумала, что этот офис, возмож­но, служит одновременно и жилищем. По­хоже, она живет одна. Интересно, ей не страшно? Ведь сюда приходят разные лю­ди... Что происходит с человеком, которому пришлось пережить такое: он начинает бо­яться всего или же обретает еще большую смелость? А может, после этого наступает жизнь, в которой попеременно проявляют­ся и пропадают оба эти чувства?