Она друг Пушкина была. Часть 2 - [57]

[132].

Затем повёл свою кадриль император. Как нелепо выглядел надменный, с приводившим всех в трепет холодным, жёстким взглядом властелин всея Руси во главе порхающих в старинных костюмах и париках маркиз и маркизов!

Самыми красивыми в императорской кадрили были Долгорукая (по отцу Апраксина), княгиня Юсупова и Щербатова — все три в костюмах индианок, а также княгиня Суворова в тюрбане. Самыми грациозными были Дубенская и Елена Белосельская, одетые боярынями.

Княжна Анна Щербатова и её сёстры — Елизавета, Наталья и Прасковья, дочери статского советника, камергера князя Александра Александровича Щербатова, известны в пушкинистике благодаря сохранившемуся рассказу о катании на санях вместе с молодожёнами Пушкиными (3 марта 1831 г. в Москве). Этим и исчерпывались сведения о княжне Анне Щербатовой. Теперь их можно добавить записями Фикельмон.

Во дворце поселилась новая фрейлина — княжна Щербатова, нежное и хрупкое существо. Ей 22 года, но выглядит не более чем на 16, с чудесными чёрными и серьёзными, почти строгими глазами и белокурыми волосами; лицо, которое хотя и не вызывает удивления, но заинтересовывает, потому что ему можно приписать благородные и возвышенные мысли. (Запись 12 февраля 1832 г.)

Имя Щербатовой будет часто мелькать в дневнике Фикельмон как обязательной фигуры всех придворных увеселений. 27 июля 1832 года на Петергофском придворном балу, наблюдая рой кружащих вокруг императора бабочек, Долли вновь остановила на ней свой взор:

Трудно вообразить женщину более пустоголовую, чем молодая Щербатова, но вместе с тем с более прекрасными глазами. У неё изящно удлинённый и воздушный силуэт, но без особой грации.

14 декабря 1832 г.: Забыла рассказать о бале у Щербатовых. У них красивый зал, но очень тесный для такой толпы людей. Дочери князя своей осанкой представляются мне самыми странными молодыми особами, каких только можно встретить. Мне не хотелось бы этого говорить, но в этих узких талиях, в этом выражении их лиц и в этих красивых глазах есть что-то дерзкое и бесстыдное.

Княжна Анна Щербатова разделила судьбу большинства фрейлин двора. После неудачной попытки Николая женить сына великого князя Константина Павла Александрова на своей засидевшейся в девицах фаворитке Урусовой Николай сумел-таки сделать безропотного племянника козлом отпущения! Он сосватал его с другой порченой — княжной Щербатовой. Фикельмон присутствовала на их пышной свадьбе 29 октября 1833 года. Но ничего нового не добавила к своим прежним впечатлениям о княжне. Позволю повторить уже приводившуюся ранее запись Долли:

У его жены прелестное лицо, но ни капли ума; однако она умеет держаться в обществе, ибо обладает достоинством глупости, которое нередко нравится толпе, принимающей глупую гордость за благородство характера.

Среди фигур императорской кадрили выделялось ещё одно очаровательное создание — княгиня Зинаида Юсупова. П. А. Вяземский писал жене в письме от 15 мая 1828 г. о присутствии Пушкина на танцевальном вечере у княгини Е. И. Голицыной, украшенном Юсуповой. В дневнике А. И. Тургенева отражена встреча Поэта с Юсуповой на балу у княгини М. Ф. Барятинской 22 декабря 1836 года.

Биографические сведения о княгине Юсуповой до абсурдности противоречивы. Черейский, комментаторы мемуаров Смирновой и переписки Карамзиных бездумно сообщают о ней взаимоисключающие факты: стала женой Юсупова в 1835 г., имела от него сына Николая Борисовича (родился в 1827 г.). Ошибка, вероятно, происходит оттого, что в 1835 г. какой-то князь из побочной линии Юсуповых женился на некоей Нарышкиной — тоже из побочных ветвей этого известного рода. Во всяком случае, в Бархатной книге русского дворянства я не нашла сообщения об этом браке ни среди представителей рода Юсуповых, ни среди Нарышкиных. Остаётся поверить Смирновой, цитирующей письмо Стефании Радзивилл. В нём говорится о женитьбе князя Бориса на Зинаиде Кнорринг. Кнорринги были из прибалтийских немцев. На русской службе находился, к примеру, генерал от инфантерии Богдан Фёдорович Кнорринг, была ещё одна фрейлина той же фамилии, Прасковья Карловна, над которой потешалась озорная Россети.

Княгиня Юсупова была женой единственного отпрыска князя Николая Борисовича, кому Поэт посвятил стихотворение «Вельможа». Его сын гофмейстер Борис Николаевич (1794—1849) был женат на княжне Прасковье Ивановне Щербатовой, скончавшейся в 1820 году. От этого брака не имел детей. Шесть лет вдовствовал. Пробовал свататься к очаровательной Стефании Радзивилл. Однажды вместе с матерью-императрицей Марией Фёдоровной она гостила в подмосковном имении Юсуповых — Архангельском. Молодой князь приказал украсить её комнату розами, а на столе оставил записку: Княжна, позвольте мне принести к вашим ногам своё сердце и всё, что имею. Княжна, по совету императрицы, отказала Юсупову: Князь, благодарю вас за розы, но не могу принять ни вашего сердца, ни ваших роз. Князь опечалился, но ненадолго — в том же 1826 году женился на не менее прекрасной фрейлине Зинаиде Кнорринг (1809—1893), во втором браке — графине де Шово маркизе де Серр.

Фикельмон познакомилась с княгиней Юсуповой вскоре после приезда в Петербург на балу у Лавалей по случаю свадьбы их дочери Александры с Коссаковским-Корвиным. Долли называет её одной из красивейших женщин общества: