Она друг Пушкина была. Часть 2 - [41]
По ягоду, подснежную крупну, по свежую, манежную, холодною, студёною, ядрёную, по владимирску клюкву! Эква клюква бабашка, брали Наташки, брали, побирали, с кочки на кочку ступали, лапотки потоптали, саяны ободрали, в Москву-реку покидали; Москва-река не принимает, ко бережку прижимает, ко бережку-бережку, ко зелёному лужку! Приехала клюква из Питера в Москву, к каменному мосту, в Москву на площадку! По ягоду по клюкву, по хорошу, крупну! Я из города Мурома, я барина бурого, я из города Ростова, я барина Толстова! По ягоду по клюкву, подснежную, по крупну! Я из города Можая, продаю, уважаю, ягодки девки брали, с кочки на кочку скакали…[90] И причитали так — до бесконечности.
«Клюква», Людмила — не рафаэлевская Мадонна, а русская Богородица, аллегорический призыв к вдохновенному Рафаэлю (читай — к самому себе) писать Марию нам другую с другим младенцем на руках, и, наконец, отточия в конце стихотворного отрывка (что означает незавершённость, последующее продолжение) — все это знаки упорно владевшей тогда Поэтом идеи создать поэму о русской женщине, новую российскую Душеньку. Он начал её писать, но — увы! — не завершил, как не завершил десятки других набросков своих будущих произведений…
…а Мусина одна из них…
Графиня Фикельмон была наслышана о красоте Мусиной-Пушкиной, но при первой встрече не особенно очаровалась её внешностью: Видела мадам Пушкину, красивая, потому что желает быть таковой и потому что кокетство оживляет её. Муж у неё довольно скучный[91], так что от всего сердца можно ей посочувствовать. (Запись 5 июля 1829 г.) Не очень лестно отзывалась о нём и Смирнова: Муж её был обжора и давал обеды. Над чревоугодием графа Мусина-Пушкина иронизировал в своём дневнике и князь Фридрих Лихтенштейн.
Большой бал у Лавалей по случаю свадьбы их дочери с Коссаковским. Было много народу, красивые туалеты. Определённо самые красивые дамы: Завадовская, графиня Витгенштейн, княжна Урусова, княжна Юсупова, графиня Пушкина. <…> У мадам Пушкиной — черты неопределённые, несвежий вид, пятно в одном глазу, непримечательный рост, и всё же красива, очень красива и умеет нравиться. (Запись в дневнике Фикельмон 5 сентября 1829 г.) И ещё о ней: 2 марта 1831 г. — Княжна Урусова и мадам Пушкина — обе очаровательны. 29 февраля 1831 г. — Несколько дней назад чудесный вечер у Пушкиных.[92] У них очень красивый салон — он напоминает итальянские дворцы, но в миниатюре. Мадам Пушкина ещё больше похорошела. Любенский[93] — у неё в ногах, и, так как он довольно долго не обращал на неё особого внимания, сейчас ей это приятно, и его обожание возвращает ей красоту. (16 мая 1832 г.)
Графиня Мусина-Пушкина была из тех женщин, для которых обожание мужчин — жизненный стимул. Восхищение первого Поэта особенно льстило ей. Она навсегда сохранила к нему тёплые чувства. По словам Вяземского, очень скорбела о его смерти. В журнале «Русский архив» (№ 3 за 1900 г.) было опубликовано её письмо к неустановленному лицу, в котором она подробно описала последние дни Поэта.
Мария Александровна овдовела в 1836 г., а в 1838 г. вновь вышла замуж (на сей раз по любви), за князя А. М. Горчакова, лицейского товарища Пушкина. Князь был умён, интересен, однако не богат. Ещё в юности, по окончании Лицея, потомок древнего, знатного, но обедневшего рода решает зарабатывать на жизнь службой (впрочем, к этому поприщу — служению Отечеству — их и готовили в элитном учебном заведении!). Он благородно отказывается от своей доли наследства в пользу четырёх сестёр. В Лицее выделялся своими способностями, блестяще окончил его с золотой медалью. Поступил в Коллегию иностранных дел и успешно зашагал по ступеням дипломатической иерархии. Сначала выполнял специальные поручения на конгрессах Священного союза в Троппау, Лайбахе и Вероне. С 1824 г. — стал секретарём посольства в Лондоне, с 1829 г. — поверенным в делах во Флоренции, с 1832 г. — советником посольства в Вене, с 1841 г. — посланником в Штутгарте, а с 1850 г. — чрезвычайным посланником при Германском союзе во Франкфурте-на-Майне. Карьера завершилась постом министра иностранных дел России и канцлера с венцом светлейшего князя. Был в биографии Горчакова момент, чуть было не погубивший это стремительное восхождение наверх. Смерть Александра I, к несчастью для князя, совпала с его отпуском, который он проводил в Петербурге. Декабристы стали готовиться к восстанию. И. И. Пущин, лицейский товарищ Горчакова, будто бы предложил ему (по версии П. В. Долгорукова) вступить в Северное общество. Князь ответил уклончиво и под предлогом неотложных служебных дел поторопился вернуться в Лондон. Правительству каким-то образом стало известно об этом разговоре. Император Николай, кажется, так никогда и не смог простить дипломату, что, зная о заговоре, не донёс о нём. При назначении князя Горчакова уже в нынешнее царствование, через тридцать лет после 14 декабря министром иностранных дел,
