Она друг Пушкина была. Часть 2 - [15]

Пушкин возвратился с Кавказа в Петербург в начале ноября. За два месяца сумел стать своим человеком в её салоне. На их сближение повлияло и безграничное обожание Пушкина Елизаветой Михайловной Хитрово. Поэт захаживал к ней запросто, часто виделся в её апартаментах и с Долли. Сохранившаяся к нему записка графини убеждает, что к январю их отношения стали совсем дружескими: Решено, что мы отправимся в нашу маскированную поездку завтра вечером. Мы соберёмся в 9 часов у матушки. Приезжайте туда в чёрном домино и с чёрной маской. Нам не потребуется ваш экипаж, но нужен будет ваш слуга — потому что наших могут узнать. Мы рассчитываем на ваше остроумие, дорогой Пушкин, чтобы всё это оживить. Вы поужинаете затем у меня, и я ещё раз вас поблагодарю.

О том, как прошла эта поездка ряженых, рассказывает запись в дневнике Фикельмон, сделанная 13 января 1830 года:

Вчера, 12 января, мы доставили себе удовольствие поездкой в домино по разным домам. Нас было восемь: мама, Катерина, мадам фон Мейендорф и я; Геккерен, Пушкин, Скарятин (Григорий) и Фриц (сотрудник австрийского посольства князь Лихтенштейн, — С. Б.). Мы посетили жену английского посла, Лудольфов и Олениных. Повсюду очень забавлялись, но везде маму и Пушкина сразу же распознавали. Вернулись к нам домой ужинать.

Карусель карнавалов вертелась безостановочно. Диву даёшься, откуда только брались силы танцевать до зари, веселиться, флиртовать у этих великосветских хрупких дам и их державных мужей, которым, надо полагать, приходилось к тому же исполнять днём и кое-какие служебные обязанности! Император, держащий бразды правления огромного государства, не уступал своим подданным.

13 января 1830 г.: Большой бал у Станислава Потоцкого. Чудесная зала, заботливо обставленная, элегантная. Готический обеденный зал в изысканнейшем стиле; всё — богато, роскошно, изобильно, но сам бал получился невесёлым. Было слишком жарко, и гости танцевали неохотно. Императорская чета — очаровательна; но всё же её присутствие не прибавляет балу веселья. Все взгляды, всё внимание присутствующих направлено на них. Каждый стремится произвести впечатление, испытывает страх не понравиться, дамы чересчур кичатся своими украшениями, мужчины тушуются. На балах впечатляет красивой внешностью мадам Пашкова, урождённая Баранова. Мадам Завадовская чрезмерно поглощена присутствием императора, и это у многих рождает тягостное чувство. Не встречала другой женщины, которая бы так мало скрывала своё желание быть самой красивой и самой восхитительной.

Фаворитами общества в ту зиму были два поляка — князь Сапега, брат Адама Чарторыйского, и Адам Ленский, камергер, действительный статский советник, помощник статс-секретаря Государственного совета при департаменте дел Царства Польского. Имя Ленского будет часто появляться в записях Фикельмон. Пушкин встречался с ним в обществе и чаще всего в салоне посланницы. Разговор с ним о Мицкевиче и Польше отражён в дневнике Поэта (запись 18 декабря 1834 г.). У Ленского, пишет Долли, более тонкое и красивое лицо, чем у его друга Сапеги, мягкие, немного сдержанные манеры, грациозная осанка. Императрица оказывала на балах особое внимание Ленскому, часто танцевала с ним.

2 февраля в самом прекрасном зале столицы принимала Нарышкина, фаворитка Александра I. Бывшая красавица из красавиц недавно вернулась в Петербург. Графиню Фикельмон несколько озадачивало её поведение: она демонстративно появлялась на всех придворных торжествах, часто принимала у себя в доме. Нарышкину, казалось, не смущало ни её прошлое — роль всесильной наложницы, которую она дерзко играла, пользуясь обожанием императора Александра, ни недоброжелательность к ней всего города.

Не понимаю, после того, как она прошла через всё это, после того, когда от её молодости и красоты не осталось и следа, когда нет и дочери[41], которую следует ввести в общество, и после многолетнего отсутствия в нём, — какой интерес, какая сила влечёт её во дворец с его новым двором и в этот вихрь нового общества, в котором она не может встретить ничего, кроме любопытных взглядов! Она в самом деле выбрала очень тяжкую роль, лишний раз доказывающую, что она никогда глубоко не ощущала ни любви императора Александра, ни своего собственного положения![42]

3 февраля давал бал Геккерен. Графине Фикельмон в очередной раз пришлось исполнять роль хозяйки у неженатого голландского посланника. Несколькими днями раньше упрекала себя в дневнике за то, что недоброжелательно относилась к нему в начале их знакомства. Ей хотелось верить, что её первое впечатление о нём ошибочно:

Я очень привыкла к его компании и нахожу его остроумным и занимательным. Надо признать, что он злобный, по крайней мере на словах, но хочу надеяться, что общество недооценивает его по достоинству[43].

Геккерен занимал небольшой дом — красивый, элегантно обставленный. Долли сравнила его с прелестным украшением. Царские величества в тот вечер оказали ему честь своим посещением. И снова графиня отмечает, что присутствие императора с императрицей вносит скованность и смущение в общество. Светские красавицы при виде монарха теряют головы и уже никого, кроме него, не замечают.