Она друг Пушкина была. Часть 1 - [2]

«Wien, Wien, nur Du allein…»[1] — поют австрийцы о своей столице. В самом деле другой такой нет на свете. В этом я убеждена. Но смогу ли объяснить её неповторимое очарование? От прочих городов-музеев мира её отличает прежде всего особый венский стиль. Точёная готика, пышное барокко, строгий ампир, томная разнеженность сецессиона. И многие другие приметы: особая элегантность венок, изысканные витрины — эти маленькие шедевры искусства, каких не встретишь даже в Париже (диву даёшься при каждой сезонной их смене безграничности фантазии венских дизайнеров); особая чистота улиц и не на последнем месте — вышколенная приветливость и улыбчивость венцев и вкус, изящество везде и во всём.

Русский или австрийский князь?

Бесконечно бродя-блуждая по городу, я натолкнулась на переулок Разумовского. В ту пору я ещё мало знала о бывшем русском после в Австрии — графе Андрее Кирилловиче Разумовском. Память о нём сохранилась в названиях принадлежавшего ему дворца, обустроенной им там же площади и улицы, упирающейся в один из рукавов Дуная (ныне венский отводной канал). Вельможа воздвиг через него мост, чтобы не кружа, напрямик попадать в Пратер. Долгое время мост этот его именем назывался. Очередное наводнение разрушило его. На его месте построен другой, каменный, — Софиенбрюкен, позднее Ротунденбрюке. Имя Разумовского за полтора века так прочно вписалось в топонимику города, что спроси сегодня любого австрийца, кем был князь Разумовский, в ответ услышишь: богатым австрийским аристократом.

Ответ этот не так уж далёк от истины: родной брат русского дипломата Григорий Разумовский принял австрийское подданство, положив начало новой ветви рода. Его потомки и сегодня живут в Вене…

Если бы мы, не помнящие родства, знали, подобно Пушкину, историю своих предков, подмеченная Поэтом закономерность о «странных сближениях» через века и эпохи не показалась бы нам столь мистичной. Сию не разгаданную ещё человечеством взаимосвязь восточные религии называют кармой. Современные парапсихологи научились заставлять человека под гипнозом раскодировать воспоминания о минувшем, даже не связанном с его нынешним существованием. Не будем сейчас уточнять, генетическая ли это память или память души о её воплощениях в иных жизнях. Важно, что она существует. И об этом ныне можно говорить, не рискуя репутацией. Зафиксированная в анналах России история рода Разумовских облегчает нашу задачу путешествия во времени. Летописания послужат ориентиром, который поможет познакомиться с некоторыми представителями этого рода — теми, кто попал в орбиту жизни Пушкина…

Распахиваются ворота огромной, размахнувшейся на целую версту усадьбы в некогда окраинном районе Вены — граф, прежде чем построить дворец, в течение нескольких лет скупал земли у мелких владельцев. Великолепная карета с графскими (через несколько лет княжескими) вензелями, запряжённая орловскими (из России выписывал) рысаками, вылетает на площадь и устремляется вниз к реке, а оттуда через мост к излюбленному венцами месту прогулок — Пратеру. Его тенистые аллеи уже запружены колясками титулованных венских вельмож, легкомысленных красавиц, императорскими конногвардейцами. Знаменитый посол Российской империи, сказочно богатый, как уверяла молва, русский граф со сдержанным достоинством раскланивается со знакомыми…

По-русски широко жил граф Разумовский. В Вене женился на австрийской графине фон Тун, остепенился и стал устраивать своё гнёздышко. Обустраивался прочно, надолго, с размахом. Его богатство позволяло ему соперничать с знатнейшими аристократами Австрии — Эстергази, Лобковицем, Лихновским, Кинским. Это было не грубое, провинциальное сумасбродство русских бар, а утончённый, просвещённый, как обязывала мода времени, стиль жизни. У Разумовского собирался весь цвет венского общества, там любили говорить записные умники, туда являлись с поклоном все знатные иностранцы, туда же стали стекаться теперь все заклятые враги Франца (австрийского императора) и Наполеона Бонапарта[2].

Прежде всего граф начал возводить огромный дворец. Строился он более десяти лет. Но и получился на диво. По роскоши, твердят современники, не уступал императорскому — картины старинных мастеров, скульптуры великого Кановы, редчайшие коллекции фарфора, драгоценные ковры, антиквариат. Разумовский постоянно пополнял коллекцию в антикварных лавках Парижа и Вены.

Завёл он и собственный оркестр. Музыкантов выписал с Украины. Возможно, набирал их из крепостных. В исполнении его квартета русская музыка впервые зазвучала в Вене. Сам граф недурно играл на скрипке, иногда участвовал в концертах. Музыку понимал и был одним из немногих, кто сразу же оценил Бетховена. Из снобизма или искреннего восхищения гением стал его меценатом. Композитор часто играл во дворце Разумовского, нередко доверял музыкантам посла первое исполнение своих новых камерных произведений. Для графа Бетховен написал три струнных квартета на русские темы (навеянные услышанной во дворце русской музыкой) — так называемые Квартеты Разумовского. Ему и Францу Йозефу Лобковицу — другому своему меценату — Бетховен посвятил также Пятую и Шестую симфонии.