Он жил в Гондване - [2]

Другой бы отступился, обратил все в шутку. И забыл бы свою "дебильную выдумку". А я буквально заболел докембрием. Мне снились кошмары: мертвая, оплавленная ядерным смерчем Земля. С нее словно бы содрали кожу многокилометровая толща земной коры, выброшенная в космос, окружила планету почти непроницаемым для солнечного света облаком. Мириады частиц микроминиатюрных спутников Земли - обречены миллионы лет обращаться вокруг нее, отбирая калории тепла. Жизнь, выжженная ядерным пламенем, сметенная ураганом, надолго покинула скованную льдом колыбель разума...

И это вселенское по масштабам преступление осталось нераскрытым. Доказательств нет. В развалинах Хиросимы запечатлелись тени заживо сожженных. Докембрий познал триллионы сверххиросим. О каких же следах может идти речь? Все, что историки называют культурным слоем, унесено в космос. Информация о докембрийском человечестве сметена с лица Земли. Катастрофа лишила планету флоры и фауны, сместила земную ось, изменила состав атмосферы...

Видел я и другой повторяющийся сон: человек-символ (именно символ, ведь люди не выжили) с гигантским черепом мудреца (как наивна и беспомощна бывает мудрость!) стоит посреди замерзшей пустыни и смотрит в прошлое... Каким оно было? Какого могущества и какой степени самонадеянного безрассудства достигло то, бывшее, человечество, если сумело уничтожить себя бесследно?

Среди вопросов, которые я задавал во сне и наяву, был один, особенно мучительный: какими бы мы стали, если бы природе не пришлось все начинать заново? В усложнившихся условиях! Ведь эволюция происходила теперь под воздействием колоссально возросшего радиоактивного фона, вызывавшего невообразимые мутации. Возможно, динозавры и птеродактили вовсе не были ее естественными продуктами, а представляли собой уродливое извращение нормальных форм жизни, отголосок ядерной катастрофы. Может быть, за нее расплачиваемся и мы, вторичные люди, - болезнями, малым долголетием, еще и еще чем-то?

Окончив университет, я начал работать младшим научным сотрудником в научно-исслеловательском институте. Наша лаборатория занималась изучением геофизических аномалий. Я рвался в экспедиции, мечтал об открытиях. Но мне поручили самое что ни на есть будничное дело - компьютерную обработку массива информации, добываемой в экспедициях моими счастливчиками-коллегами.

Как ни странно, вскоре я увлекся составлением программ, напоминавших заковыристые кроссворды. И все же нет-нет, а вспоминал своего докембрийского человека, видел его во сне. Только он сместился в некую сокровенную романтическую плоскость. Но не оттого, что утратил черты реальности. Просто, повзрослев, я понял: есть глыбы, которые не поднимешь. Да, это была неподъемная глыба. Но кто мог запретить мечту?

...Меня посылают в поисковую экспедицию. Зона активной тектонической деятельности. Глубокие разломы земной коры. На дне трещины что-то поблескивает. Неужели... Да, у меня в руках цилиндр из сверхпрочного сплава, не известного науке. В цилиндре микрокристаллы памяти. Информация об исчезнувшем человечестве Гондваны. И вот экстренное заседание Академии наук. Я в президиуме, рядом с президентом. Мировое признание. Нобелевская премия...

Да, так глупо я мечтал.

Но мечте угодно было исполниться. Правда, совсем иным образом. Докембрийское человечество открыла... моя жена.

Девушка, первой вышедшая из-за угла? И да, и нет.

Я, действительно, дал себе зарок жениться на первой же девушке, которая... поверит в мою гипотезу. И вскоре убедился, что могу остаться холостяком. Реакция "невест" была различной: от вежливо скрываемого безразличия до характерного покручивания пальцем вокруг виска.

Но однажды на молодежном вечере меня познакомили с рыженькой девчушкой. Ничего особенного: приподнятый носик, серые глазки, веснушки.

Мы пошли танцевать. Потом я навязался ее провожать - так, от нечего делать. Болтали о пустяках. О докембрии я и не заикался - не поймет. Попробовал ее поцеловать, она отстранилась, выдернула руку. Это меня задело.

- Как дела в школе? - спросил я небрежным тоном.

- А никак, - рассмеялась девушка.

- Что здесь смешного?

- Не хотела говорить, еще разочаруетесь. Я ведь не школьница, а кандидат наук.

- Каких еще наук? - проговорил я тупо, а сам подумал: "разыгрывает!"

- Физико-математических. Моя специализация - булевы алгебры.

И она стала рассказывать об алгоритме Куайна, элементарной дизъюнкции и прочих увлекательных вещах. А я шел рядом и был готов провалиться сквозь землю.

- Простите, ради бога, - промямлил я, оправившись от шока. - Елена... не знаю вашего отчества...

- Перестань, Сережа, - неожиданно перешла на "ты" Лена. - Ничего не произошло. И вообще спасибо тебе. Женщине всегда приятно выглядеть моложе, чем она есть.

И тогда я рассказал ей о своем докембрии. Она слушала внимательно, не перебивая. Почему-то я волновался, словно в ожидании приговора.

- Знаешь, это интересно... - задумчиво сказала Лена. - Нет, очень даже интересно. И вовсе не так безнадежно, как ты думаешь.

Через два месяца мы поженились.

Я ничего не смыслил в булевых алгебрах, Лена - в геофизике. Но мы полюбили друг друга, и любовь помогла открыть докембрийскую цивилизацию...