On the wild side - [2]

Леля, которой нечего было делать после работы официанткой в ресторане, хотела со мной общаться, и ее подруга Элиз, она же -- Лиза, тоже хотела со мной общаться. Я спал с ними двумя, с Лелей и Элиз, или, если хотите, "они спали со мной обе", и почему же нам было и не пообщаться? В этот приезд, кроме Лели, я уже успел попасть в одну постель и с Элиз... Обстоятельства жизни Элиз, темной брюнетки моего роста, непрерывно менялись. В описываемый период она была рыжая, работала в галерее и жила в квартире румына, который, как она утвержда-ла, ее не ебал и находился в Гималаях, разыскивая там места для съемок будуще-го фильма о... снежном человеке йети.

Одну минутку, читатель, сейчас я соединю Лелю, Элиз и себя с Диким Алексом...

Проснувшись с Элиз в одной постели, я, естественно, потянулся к теплой пизде, как же иначе. Однако меня ожидал сюрприз. Ответив на мои поцелуи и предварительные действия своими поцелуями и предварительными действиями, Элиз, когда дело дошло до непосредственно полового акта, вдруг попросила меня подождать немного и, встав с постели, постель находилась на высокой антресоли, достала из одного из шкафчиков румына и принесла в постель, протянув мне роб-ко, что бы вы думали?.. Презерватив...

Я долго хохотал. Потом разозлился. Перед самым моим отъездом в Париж Элиз была некоторое время чем-то вроде моей герл-френд Во всяком случае она много ебалась со мной, мы вместе посещали рестораны и... Кажется, это было все, что мы делали, но появление презерватива меня обидело.

Оказалось, что по стране, наводя ужас на доселе весело и с энтузиазмом предававшееся сексуальным утехам население, гуляет зловещий херпис. "Он та-кой, Лимонов... -- со страхом объявила Элиз. -- Он у всех... Херписом больны два-дцать миллионов!"

В двадцать миллионов я не поверил. Я сказал, что я из Европы и к их аме-риканским болезням не имею никакого отношения. Еще я высказал предположе-ние, что херпис, как и гэй-канцер, придумало и распространяет Си Ай Эй, дабы ос-тановить декадентское гниение, охватившее население Соединенных Штатов. Та-кие, как они есть, все время ебущиеся секс-маньяки, нимфоманки и гомосексуали-сты, не смогут противостоять советскому нашествию на Америку. Дабы пристру-нить свое население, специалисты Си Ай Эй по пропаганде взяли две редкие формы болезней (а их существуют сотни, если не тысячи видов) и подсунули их прессе. Пресса послушно превратила их в эпидемии. "Президенту Рейгану нужны здоровые, краснощекие американские семьи, -- сказал я Элиз. -Евангелистам и вновь рожденным христианам нужны здоровые семьи... Операция "гэй-канцер -- херпис" наверняка снизила внебрачную сексуальную активность американцев вдвое, если не в десять раз... И укрепила американскую семью. И тем самым укре-пила американскую государственность". Презерватив я одеть на член отказался. Я терпеть не могу резину в любом виде.

От нечего делать девушки вдруг пригласили меня на обед. В квартиру ру-мына, бродящего в Гималаях. Вместе с собой я взял на обед французского юношу Тьерри, моего приятеля, прилетевшего со мной в Нью-Йорк на одном самолете. Ему негде было жить, посему я договорился с Лелей, что она возьмет Тьерри к се-бе на некоторое время, пока они друг другу не остопиздят...

И вот мы сидели и предавались дружескому трепу на фоне зеленых расте-ний гималайского румына, каковые занимали два обширных окна и взбирались на антресоль, ту самую, где стоит кровать и несколько утр тому назад Элиз протяги-вала мне презерватив.

Как многие женщины ее возраста, Леля -- алкоголик. По мере того как пони-жался уровень калифорнийского "Шабли" в галлоновой бутыли зеленого стекла, Леля становилась все более придирчивой и снова и снова повторяла Тьерри усло-вия его пребывания в ее квартире. Почему-то Леля особенно упирала на то, что француз должен будет тщательно мыться всякий раз, когда он будет ложиться в ее постель...

Рассеянно прислушиваясь к теперь уже пьяному голосу Лели, я невнима-тельно разговаривал с Элиз, мы ожидали китайскую еду, заказанную по телефону в ближайшем ресторане. Чувствовал я себя прекрасно, за день успел написать во-семь страниц книги, и сидел, попивая вино с женщинами, которые меня по-своему любили и уважали, как бы с членами моей семьи, и посему мне было спокойно и хорошо, как, возможно, человеку бывает спокойно и хорошо, если он сидит меж любимых сестер. Тьерри при желании мог сойти за младшего брата...

Улыбающийся деливери-китаец принес еду, и девушки настояли на том, что платят за еду они. Я согласился и только вручил китайцу доллар за услуги. Сунув мой доллар в карман, китаец, медленно пятясь к двери, с видимым удовольствием обозревал полупьяных девушек и нашу компанию. Я думаю, он счастлив был бы остаться некоторое время с нами и вскарабкался бы, не снимая белого фартука, на одну из девушек.

Поедая скрывающиеся среди мореных овощей свинину и курицу, обильно смазывая все это сой-соусом, сопровождая рисом и опять и опять белым вином и пивом в случае Тьерри, мы наконец поглотили все изделия китайской кухни и от-валились от стола, переваривая. И тут, под звуки музыки румына, девушки пред-ложили мне пойти к соотечественнику Алексу, с которым, каждая по отдельности и обе вместе, они дружат. Ничего удивительного в дружбе двух русских девушек с русским художником не было. Я даже не сомневался, что каждая по отдельности или обе вместе подружки Леля и Элиз выспались с художником, если это вообще возможно. Однако я их не осуждал, я давно понял, что женщины принадлежат всем мужчинам, миру, и было бы неразумно и эгоистично стараться сохранить их только для себя.