Он, она и ее дети - [20]

Лотти уже открыла рот, собираясь объяснить Глинис, кто такой Тайлер, но тот опередил ее. Тепло пожав гостье руку, он хитро улыбнулся и представился:

— Тайлер Клейн. Рад познакомиться. И согласен с вами насчет Лотти. Ей действительно давно было пора найти себе настоящего мужчину.

Глава 10

Крессида готовила себе ванну, когда ее мобильник заиграл веселую мелодию. Разыскав его под ворохом одежды, брошенной на кровать, она вернулась в ванную комнату и стала выбирать, какую пену добавить в воду.

— Крессида? Привет, это Саша.

— Привет, Саша. Как поживаешь? — Как будто она не знает, каков будет ответ на этот вопрос.

— О, дел невпроворот. Прямо-таки сбилась с ног. Что там за шум?

— Набираю воду в ванну. — Приподнявшись на цыпочках, Крессида выбрала «Флорентину» из «Маркса и Спенсера» и вылила солидную порцию под струю. Потом еще одну — для надежности.

— Счастливая ты! Можешь нежиться в ванне в пять вечера! — воскликнула Саша. — Эх, вот бы мне так! В общем, ситуация такая: Роберт задержался в Бристоле на встрече, а у меня клиентов по горло. Одному Богу известно, когда мы сможем выбраться. Ты не против, если Джоджо приедет к тебе?

Саша просила об этом уже не в первый раз. И не в трехсотый. Саша проводила жизнь, плавая в море клиентов, при этом на поверхности оставалась только макушка, хотя, как это ни странно, ее светлые волосы всегда были уложены в безукоризненную прическу.

— Никаких проблем. — Крессида сунула руку в воду и принялась взбивать пену. — Это здорово. Я покормлю ее, а потом она поможет мне в саду. Когда вы приедете за ней?

— Ну, дело в том, что я должна вывести новых клиентов на обед, поэтому не исключено, что освобожусь поздно. А Роберт говорит, что вряд ли вернется раньше полуночи, так что…

— А что, если Джоджо переночует у меня? Разве так не проще?

Интересно, подумала Крессида, что сделала бы Саша, если бы она отказалась брать Джоджо. Надо как-нибудь так и сделать, чтобы проверить. Ведь Саша предпочла бы отрезать себе руки, чем упустить возможность обласкать своих новых клиентов и провести еще одну эффектную продажу.

Кстати, это было бы интересно.

— Кресс, ты прелесть! — Получив то, что нужно, Саша заговорила в типичной для нее манере деловой женщины, которая все время куда-то спешит. — Замечательно, я позвоню Джоджо и предупрежу ее. Слушай, здесь такой хаос, так что…

— Наверное, тебе стоит вернуться к клиентам, — с готовностью проговорила Крессида.

— Мне деваться некуда. А ты можешь возвращаться в свою ванну! Чао!

Крессида дала отбой. Это только ее или всех вокруг трясет от мерзкого «чао!», которым Саша заканчивает любой телефонный разговор? И вообще, что заставляет женщину, родившуюся и выросшую в Бутле,[14] произносить это «чао!»? Может, это было вбито ей на курсах, когда из нее делали пробивного, амбициозного менеджера по продажам?

А, ладно, какая разница. Суть в том, что сегодня с ней будет Джоджо. Ради этого она согласна смириться с «чао!».

Крессида легла в ванну и легко провела рукой по знакомому серебристому шраму, пересекавшему живот. Как бы сложилась ее жизнь, если бы этого шрама не было? Она закрыла глаза и представила себя двадцатитрехлетней, счастливой и замужем за Робертом. Обоих так радовала перспектива появления ребенка, что они не могли сопротивляться желанию покупать для него приданое, хотя и знали, что еще рано. То были самые счастливые забеги по магазинам в жизни Крессиды. Потому что хотела она одного-единственного — стать матерью.

Вечером того же дня, когда Крессида дома разложила вокруг себя комбинезончики, расшитые чепчики, обитую атласом кроватку-корзинку и музыкальный мобил, из которого звучали детские стишки, она вдруг ощутила, как живот будто ножом пронзила мучительная боль. Испуганная и охваченная паникой, она кое-как доползла до телефона и попыталась дозвониться до Роберта, который в тот момент играл в крикет в команде своих сотрудников. Дозвониться не поучилось, и она уже приготовилась набирать 999, когда боль внезапно усилилась. В следующее мгновение все погрузилось во мрак. В тот вечер Роберт пришел домой только десять. Он нашел ее без сознания на полу в ванной, она два дышала. «Скорая» доставила ее в больницу, и Крессиде сделали срочную операцию, чтобы спасти жизнь. Беременность оказалась внематочной, и у нее произошел разрыв фаллопиевой трубы. Кровотечение было настолько сильным, что пришлось удалить матку.

Когда Крессида проснулась, она увидела рядом с собой молча плачущего Роберта и поняла, что жизнь закончена. Их столь желанный ребенок умер, а с ним и возможность снова стать матерью.

Крессиде тоже хотелось умереть. Они искушали судьбу, и судьба поддалась на искушение. А как бы все сложилось, если бы они не покупали все эти детские вещи?

Было слишком страшно размышлять над возможным поворотом событий. Чем больше окружающие уверяли ее в том, что она не виновата в таком исходе, тем меньше Крессида им верила. Погруженная в самобичевание и тоску, она впала в глубочайшую депрессию, ей казалось, что счастье исчезло из мира. Она чувствовала себя загнанной на дно черного колодца со скользкими стенками. И никто не мог изменить ее состояние, так как ничто на свете не могло повлиять на ее состояние и улучшить его. Окружающие бодрым тоном говорили об усыновлении, но Крессида была не готова к тому, чтобы прислушиваться к ним. Где бы она ни появлялась, она везде видела беременных, гордо выставлявших вперед свой живот, или родителей с детьми, или матерей, прижимавших к груди новорожденных, или отцов, весело гонявших мяч со своими сыновьями.