Он летает под аплодисменты - [3]

Если бы не олух царя небесного Сидни-американец, плыть бы Басби до Сочи и обратно – через три моря в благословенную Италию, которая ему была совершенно ни к чему. Однако глупо пресмыкаться перед разряженными дамочками и надменными господами, когда в кармане куча денег, в галстуке – драгоценная булавка, а на плечах – новехонький фрак. И вот он на берегу в ялтинском кабачке с утра распивает коньяк.

– Как же вас звать-величать? – выплыл из дыма голос бармена.

Басби очнулся.

– Басби.

– Американец? – уважительно подался к нему бармен.

– Русский.

– Странное имя.

– Не мое, – коротко бросил Басби, вытащил из кармана купюру и положил ее на стойку.

Гостиничка действительно оказалась приличной. Просторная прохладная выбеленная комната с широким окном, закрытым синими ставнями. Кровать и комод светлого дерева, в углу – фарфоровый умывальник, расписанный розовыми цветами. Заплатив за неделю, Басби спросил, нет ли поблизости не слишком дешевой лавочки готового платья, и вскоре уже крутился перед зеркалом в маленькой примерочной. Он взял полдюжины белых шелковых рубашек, полдюжины кремовых и одну ярко-синюю под цвет глаз – для исключительных случаев. Потом выбрал два костюма: светлый полотняный, вольного кроя, и более строгий, сизого голубиного цвета, с серым кантом вдоль лацканов и карманов. Костюмы сидели изумительно – на нем все всегда сидело изумительно, даже те обноски, которые Матушка Кло брала напрокат у херсонских старьевщиков и называла сценическими. К костюмам были добавлены широкополые шляпы, белая и серая, придающие смуглому горбоносому лицу Басби с узкой полоской темных усов над дерзким смеющимся ртом несколько пиратский вид.

Отослав покупки и фрачную пару с посыльным в гостиницу, Басби в новом сизом костюме отправился на набережную завтракать. Яйца-пашот удались на славу. Барабулька была прожарена идеально. Кофе подали именно такой, какой он любил: очень крепкий, очень сладкий, с толстой коричневой пенкой. Басби сидел, развалившись в плетеном кресле, ковырял зубочисткой в зубах, разглядывал проходящих мимо дамочек и барышень и обдумывал свои дальнейшие планы. Решив, что мода 1927 года ему по вкусу – юбки стали значительно короче, – Басби поднялся и направился к городскому саду.

Глава II Басби начинает действовать

Ноги вели его в городской сад, а глаза застревали на каждой витрине. Пачка купюр, удобно устроившаяся в кармане, взывала к действию. Взять в аренду шашлычную? Превратить в варьете… Или вот – радиостанции? Это ведь будущее – целые спектакли можно транслировать и рекламные стихи, конечно, внедрить.

Однако семейное воспитание брало верх. Мамаша его и папаша всю жизнь провели в бродячей театральной труппе. Зимние гастроли. Летний ангажемент. Кроваткой сынишке служил деревянный ящик с костюмами и париками – весь первый год своей жизни он сопел среди бархатных накидок и шелковых масок. Бубенчик с кривой шляпы клоуна из «Принца Гамлета» Басби потерял всего год назад.

Он шагал по набережной. Весело вздымались брызги – волны становились все сильнее и сильнее, и день из солнечного превращался в мглистый. Не развернуть ли самому какую-нибудь антрепризку в этом уютном сливочном городке, с иголочки отстроенном? Однако дело это серьезное. Нужны сподвижники. Одному, пожалуй, не потянуть. Он не может рисковать. Выигрыш у безмозглого Сидни-американца – это его первый по-настоящему крупный выигрыш в жизни. А может быть, и главный. Ну и что, что ему всегда шла карта и кости ложились, как на заказ. Ну и что, что «ночные бабочки» бесплатно пускали его переночевать, а когда он оказывался на мели, всегда подворачивалась подходящая антрепризка! Все это – мелочи, не более того. Жизни на них не построишь. И вот сейчас, в 32 года, он получил первый шанс. В кармане – деньги. В галстуке – драгоценная булавка. В манжетах сорочки – золотые запонки. Басби бросил взгляд в зеркальную витрину магазина. Безупречен. Он не станет транжирить богатство направо и налево. Он воспользуется им как рачительный хозяин. Спокойно, не торопясь, будет искать способы осуществить свою мечту. Пока есть деньги – есть время. И праздник в саду этого чудного городка – первый шаг на пути к мечте.

Крашенные веселенькой розовой краской ворота городского сада были закрыты на замок.

– Не велено никого пущать, милостивый государь, – важно заявил сторож, перегнувшись через окно деревянной будки. – Мы нынче на особом положении-с.

– Ты что, любезный, не признаешь? Я от правления купеческого союза. Сколько раз сегодня телефонировали, просили непременно явиться – и вот, пожалуйста… – недовольно буркнул Басби.

Замок взвизгнул, ворота со скрипом распахнулись.

– Господа заседают у летней сцены, – уткнулся ему в спину запоздалый возглас сторожа, а навстречу уже плыл терпкий запах гортензий, приветственно склонивших банты белых цветов. Дальше – розарий. Хоп – и кремовая головка вставлена в петлицу пиджака. Вперед, вперед – мимо застывшей карусели, креслица которой похожи на открытые рты. Мимо тира, заставленного метровыми плюшевыми медведями. Мимо спящих гигантских шагов. К хрупкой деревянной сцене – вон она виднеется за кокетливыми узкоствольными акациями. Туда, где по некрашеным доскам эстрады расхаживает полнотелая дамочка, завернутая в тогу, напоминающую рыболовную сеть.