Он еще отомстит - [4]

— Пока ничего, — ответил Миллер. — Нужно подождать. Она выглядит достаточно взрослой, чтобы отсутствовать всю ночь. Может быть, кто-то специально выжидает день или два, чтобы потом заявить о ее исчезновении.

— Но вы так не думаете?

— А вы?

Грант снова посмотрел на рапорт и покачал головой:

— Нет, прежде чем тут что-нибудь сказать, нам придется хорошенько поработать.

— Могу я заняться этим?

Грант согласно кивнул:

— Вскрытие не обязательно в таких случаях, но я все же попрошу следователя графства, который занимается такими делами, разрешить нам сделать это. Никогда не знаешь, как все может повернуться.

Он потянулся к телефону, а сержант вернулся в главную комнату управления и уселся за свой стол. Оставался еще час до суда, надо разделаться с накопившимися бумагами, хотя бы с теми, что имеют гриф «Входящие».

Но по какой-то причине Миллер никак не мог сосредоточиться. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Перед ним из тьмы снова возникло лицо девушки с выражением удивления в глазах и немного приоткрытыми губами. Было похоже, что она вот-вот заговорит, хотя он понимал, что это невозможно. Боже, как же он устал!

Миллер проснулся точно без пяти десять, чувствуя себя неожиданно посвежевшим. Когда он спускался по лестнице и пересекал площадь, направляясь к зданию суда графства, то меньше всего думал о деле Мацека.

Городской морг располагался позади медицинской школы, в большом нескладном здании в стиле викторианской готики со стеклянными витражами у входа. Внутри было темно и прохладно, стены покрыты зеленой плиткой. Здесь царил неприятный запах антисептиков.

Джек Палмер, главный специалист, восседал за столом в небольшом стеклянном кабинетике в конце коридора.

— Ничего не говорите, дайте мне догадаться.

— Есть что нибудь для меня? — спросил Миллер.

— Старина Мюррей сам занялся этим делом. Еще не успел подготовить доклад, но думаю, сообщит вам кое-что полезное. Он сейчас уже моет руки.

Миллер заглянул сквозь стеклянную стену в анатомический театр и увидел высокую тощую фигуру университетского профессора патологии, одетого в халат, спереди заляпанный кровью.

— Можно войти?

Палмер кивнул:

— Прошу вас.

Когда Миллер вошел, профессор Мюррей уже снял халат и мыл руки, стоя перед раковиной. Он улыбнулся и заговорил с едва заметным шотландским акцентом своей юности, от которого так и не смог освободиться:

— Едва ли подходящее время года для купания, особенно в этой открытой сточной канаве, которую мы называем рекой. Вам сделали все необходимые инъекции?

— Если я почувствую себя больным, то не обращусь ни к кому, кроме вас, — ответил Миллер. — Обещаю вам.

Мюррей взял полотенце и начал вытирать руки.

— Говорят, вы не знаете, кто эта молодая женщина?

— Пока нет. Конечно, через день-два о ней могут заявить как о пропавшей.

— Но вы сомневаетесь, что так будет? Могу я спросить почему?

— Это какое-то необычное самоубийство. Все признаки не сходятся. Во-первых, многое свидетельствует о том, что прежде, чем убить себя, она постаралась избавиться от любых признаков, которые могли бы помочь узнать ее имя. — Он немного поколебался. — Едва ли она находилась уж совсем в невменяемом состоянии. От наркотиков или еще от чего-нибудь такого.

Мюррей покачал головой:

— Это исключено, глаза были все еще открыты. Но забавно, что вы упомянули о наркотиках.

— Почему же?

— Я сейчас вам покажу.

В холодном анатомическом театре даже сильный запах антисептиков не мог полностью перебить сладковатой вони смерти. Ее тело, накрытое резиновым покрывалом, лежало на столе посередине комнаты. Мюррей приоткрыл край покрывала и приподнял левую руку девушки.

— Вот, взгляните.

На руке, ясно различимые, виднелись следы от уколов шприцем, и Миллер нахмурился:

— Так она наркоманка?

Мюррей кивнул:

— Мои тесты показали, что она сделала инъекцию примерно двух гранов героина и одного грана кокаина примерно за полчаса до того, как умерла.

— А когда, по-вашему, это могло произойти?

— Давайте посмотрим. Вы вытащили ее из воды примерно перед шестью утра, так? Я полагаю, что она находилась в воде примерно пять часов.

— Значит, смерть наступила в час ночи?

— Или около того. Здесь нельзя сказать совершенно точно. Была такая холодная ночь.

— Что нибудь еще?

— Ну что я могу вам сказать? Ей около девятнадцати, хорошо воспитана, росла в более чем комфортных условиях.

— Она девственница?

— Совсем нет — беременна на втором месяце. — Он покачал головой и сухо добавил: — Эта молодая женщина была весьма опытна в сексуальном отношении.

— А что насчет одежды?

— Приходил парень из отдела судебной медицины, забрал все ее вещи. Кроме того, соскобы из-под ногтей, образцы волос и всякое такое.

Миллер обошел стол и нерешительно приподнял край резинового покрывала. Мюррей уже прикрыл ей глаза, и поэтому она выглядела спокойной и умиротворенной, кожа лица была гладкой и бесцветной. Со скорбным выражением сержант осторожно прикрыл ее лицо.

— Мне кажется, ей пришлось много выстрадать. Слишком много для такой молодой девушки, — заметил профессор.

Миллер кивнул, не в силах произнести ни слова. В горле у него снова появилась странная сухость, и он поспешно отвернулся. Когда он подошел к двери, Мюррей тихо окликнул его: