Он - [44]

Он трахает мой рот быстрыми толчками, такими же частыми и неглубокими, как его дыхание. Я ощущаю на языке вкус его смазки, и ее дурманящий запах заставляет меня представить, как его семя заполняет мой рот, стекает по горлу. Никогда в жизни я и помыслить не мог, что стану размышлять о таких вещах. Или что буду мять задницу другого мужчины, подстегивая его к оргазму, пока мои губы стискивают его член.

— Кончаю, — предупреждает он.

На этот раз я остаюсь с ним до конца. Первая горячая струя ударяет по моему языку, вторая уходит в горло, отчего я чуть было не давлюсь. Я дышу через нос и глотаю, мое сердце грохочет в груди, пока мой лучший друг, выдыхая рывками, переживает оргазм.

И это не было… плохо. Странно, но его вкус мне понравился.

Я не могу удержаться от того, чтобы не лизнуть его еще раз, затем отпускаю, и Вес падает на кровать рядом со мной. Его голова ложится мне на плечо. Мы оба испускаем удовлетворенный вздох, потом смеемся, а потом между нами растягивается тишина. Но хорошая тишина, без неловкости. Мы оба расслаблены. Мое сознание плавает в мире посткоитальной дымки, где значение мыслей переоценено.

— Нам, наверное, пора спуститься в столовую, — произносит Вес. — Не хочу пропустить концерт.

Точно. После ужина проигравшие поют песню. Кое-кто — кхм, Вес — решил, что тренеры исполнят перед детьми старую добрую Бритни Спирс. Пат ворчал и отбрыкивался, говоря, что не знает ни одной ее песни, но Вес, естественно, выудил телефон и в момент разослал всем взрослым тренерам полный сборник текстов старушки Бритни. Он очень находчивый, мой лучший друг.

Правда, я слишком расслаблен, чтобы пошевелиться.

— Еще пять минут. — Я обхватываю Веса за плечи, не давая ему подняться.

Его щека трется о мою грудь.

— Ах ты, шлюшка. Любишь понежиться, а?

Да. Люблю. Просто не представлял, что когда-нибудь стану вот так нежиться с парнем.

— Я сегодня смотрел порно, — выпаливаю я.

Он хмыкает.

— Да уж догадался. Когда я вошел, у тебя был такой виноватый видок…

Я делаю паузу.

— Гейское порно.

Он приподнимает голову. Его серые глаза игриво поблескивают.

— О. Понятно. Ну и как, понравилось?

Новая пауза. А потом я выдыхаю:

— Ага.

Вес опять опускает голову мне на грудь, его ладонь успокаивающе поглаживает мой живот.

— Перепугался из-за этого, да?

— Ну… — Не так-то просто подобрать верное объяснение. — Скорее немного перепугался из-за того, что не перепугался. Если можно так выразиться.

Мы опять замолкаем. Он, наверное, обдумывает мои слова.

— Можно кое о чем спросить? — шепчу я.

— Вперед. — Его дыхание щекочет мой сосок, и он твердеет. Мгновенно.

— Ты когда-нибудь… — Не знаю, как и сказать. — Был снизу? Это вообще нормальное выражение?

Его плечи вздрагивают, словно он пытается не рассмеяться.

— Не хуже любого другого. «Давал в задницу» тоже сойдет.

— Ладно. И все-таки?

Он ерзает.

— Да. Один раз.

— Всего один? — Я в принципе не удивлен. У Веса на лбу написано — топ. — А тебе понравилось?

Он ненадолго задумывается.

— В начале и особенно в конце — точно нет, но в середине было очень даже неплохо.

Классический ответ Райана Весли. Я взрываюсь смехом, моя ладонь скользит по его голой руке, после чего я щипаю его за бицепс.

— Мм… А что случилось в начале и в конце?

— В начале было больно. — В его тоне появляется сожаление. — Но, наверное, по большей части из-за того, что нам было по восемнадцать, и мы как последние идиоты не догадались захватить с собой смазку.

По восемнадцать, значит. По какой-то причине я свирипею. Когда это произошло? До или после той ночи перед отъездом из лагеря? Если до, тогда еще ладно. Но если после… Уж не знаю, почему, но меня приводит в бешенство мысль о том, что Вес отдал свою невинность какому-то типу сразу после того, как выкинул из своей жизни меня.

— Со слюной много не сделаешь, — продолжает он, не подозревая о буре у меня в мыслях. — Так что ему пришлось постараться, чтобы… короче, вот.

Через силу я придаю своему тону небрежность.

— Но потом стало приятно?

Он опять делает паузу. Затем кивает, его подбородок стукается о мое плечо.

— Да. Потом стало приятно.

Мою спину обжигает горячей волной, и я с ошеломлением понимаю, что это ревность.

— А в конце? — не унимаюсь я, надеясь, что в груди перестанет быть тесно, если он скажет, что потом секс опять стал паршивым.

Вес вздыхает.

— Он был не из тех, с кем хочется снова встретиться. Его заводило, что этим он типа как унижал меня. Испоганил мне все первое впечатление.

Я поглаживаю его макушку. Я чувствую, ему нелегко говорить об этом, но я ценю то, что он был со мной откровенен. Для Веса это большая редкость — отложить свое плевать-я-на-все-хотел поведение и позволить себе побыть уязвимым.

— И потом все? Ты больше не разрешал кому-либо… э… втыкать туда флаг?

Он давится смешком.

— Неа. Я решил оставить втыкание флага себе.

Я тихо смеюсь, вновь начиная перебирать его волосы. Они такие шелковисто-мягкие, так контрастируют со щетиной, что царапает мне плечо.

— Но… — Вес откашливается. — Но тебе я бы разрешил это сделать.

Моя рука в его волосах замирает.

— Серьезно?

Он кивает.

— Тебе, Каннинг, я бы разрешил сделать с собой абсолютно все.