Омут - [16]

Я прислушивался, о чем говорили все эти замечательные люди. Ну да, об экзистенциализме, Генри Миллере, Трумэне Капоте, Генри Муре, еще о ком-то, мне совсем неведомых. И о сексе, конечно, толковали — искушенные, вмешивающиеся во все и вся, изнеженные, присборенные и приталенные господа и дамы. О сексе, слегка поджаренном в сладком, свежем, сливочном масле, сексе соло, дуэтом, трио, квартетом, для мужского хора, для хора с оркестром. И про Альберта Швейцера, и еще про философов, сколько их там есть ныне на свете.

Полный мужчина, слушая звенящую женщину, не переставал поглощать содержимое бокала. Звенящая осмотрелась вокруг, светло и радостно, как птичка. Увидела меня и подняла рюмку, в которой плескалась какая-то зеленая жидкость. Я ответил так же. Prosit! Женщина рванулась, уселась на подушечку рядом с моим креслом, скрестила полные лодыжки так, что бы я мог полюбоваться ее ногами, и зазвенела снова:

— Я так люблю "Крем де минте". Божественный напиток, я всегда его пью, когда надеваю изумруды, — и дернула своей птичьей головкой, и серьги качнулись, изумрудного цвета, но слишком большие, чтоб быть настоящими изумрудами.

— А я всегда ем устриц, когда надеваю свои жемчужные запонки, — сказал я.

Ее смех был того же рода, что и голос, но на октаву выше. Я решил по возможности не принуждать ее больше смеяться.

— Вы мистер Арчер, не правда ли? Я столько слышала о вас интересного... Знаете ли, моя дочь выступает в Нью-Йорке. Ее отец постоянно убеждает дочку вернуться домой, ведь искусство стоит больших денег, но я говорю ему, что девочка, во-первых, еще молода... Вы что, не согласны со мной?

— Некоторые считают, что возраст — это "во-вторых". Если живут достаточно долго, разумеется.

Я рассчитывал на то, что она обидится за себя после этих слов, но она сочла их забавной шуткой и снова сделала мне подарок, рассмеявшись.

— Вы, наверно, слышали о Фелис... Она танцует под именем Филисии Франсе. Леонард Леонс несколько раз упоминал о ней. Мистер Марвелл думает, что у нее драматический талант. Он хотел бы предложить ей роль инженю в своей пьесе. Но Фелис отдала всю душу танцам. У нее очень красивая фигура, у моей дорогой девочки. В свое время у меня у самой была прелестная фигурка, поверьте, пре-лест-на-я. — Звенящая дама потрогала себя пальцами, так мясник, бывает, пробует мясо, когда оно слишком долго висит в его лавке.

Я отвернулся, не желая больше слушать мать неведомой знаменитости Фелис, и увидел Джеймса Слокума. Тот уже встал около рояля во весь рост. А Марвелл взял несколько вступительных аккордов, после чего Слокум начал петь. Тонким мягким тенором он пел "Балладу о Барбаре Аллен". Льющаяся мелодия постепенно наполняла гостиную, словно чистая вода. Бурлящийся гомон стих. Лицо Слокума было безмятежным и сияющим. Прямо-таки юношеский тенор. Все смотрели на него, и он знал это и хотел этого. Он был Питером Пэном, вырванным из времени. Его песня убила крокодила с тикающими часами в животе.

— Прелестно, просто прелестно, — прозвенела изумрудная женщина. — Почему-то это напомнило мне Шотландию. Эдинбург — одно из самых любимых мной мест в мире. А какое у вас любимое место, мистер Арчер?

— Ла-Джола, десять футов под водой, где я в подводной маске наблюдаю за рыбами.

— Неужели рыбы столь прелестны?

— У них несколько приятных качеств. Вы можете не смотреть на них, пока сами не захотите. И они не умеют говорить.

Заглушая смех, пробужденный птичьими мозгами моей собеседницы, мужской голос произнес:

— Это было очень мило, Джеймс... А теперь почему бы вам с Марвеллом не спеть дуэтом?

Голос принадлежал Ральфу Надсону. Большинство глаз гостей метнулось к нему, потом снова отхлынуло. Было от чего. Его крупное лицо просто кричало о крови и преступлениях. И оказывается, Мод Слокум стояла за спиной полицейского, правда выглядывая оттуда, смотрела на мужа. Джеймс Слокум стоял на прежнем месте, лицо его было белым как снег. Марвелл сидел у клавиатуры неподвижно. Воцарилась тишина. Короткая комедийная. Но сам воздух здесь, вокруг рояля, казалось, пронизан был чем-то гадким.

Мод Слокум прошла через комнату, от Надсона к мужу, притронулась к нему рукой. Он отшатнулся было от нее, но настойчиво, тихо и спокойно она попросила:

— Это будет мило, Джеймс, если только у Фрэнсиса голос подойдет к твоему. Не знаю, я никогда вас вместе не слышала. Попробуйте, а я буду аккомпанировать.

Она заняла место Марвелла у рояля. Пока пел ее муж, Надсон, по-тигриному улыбаясь, смотрел на них вместе...

Мне захотелось как можно быстрее уехать. Побыстрее и подальше отсюда.

Глава 6

Небесный огонь погас, оставив после себя длинную вереницу облаков — полосу пепла, мертвенно-бледную на темном фоне. Все, что я мог разглядеть на дорогах в горах, это их гигантские очертания, как бы поддерживающие слабо освещенное небо. Редкие огоньки теплились по склонам, свет от передних фар идущих по дороге машин обозначал путь на другую сторону долины, он был неярок и быстро терялся в темноте. Тогда ночь становилась еще темнее и спокойнее, и движение вообще казалось невозможным. Окаймленная камешками аллейка была скользкой от вечерней росы, когда я побрел из дома Слокумов; я несколько раз поскользнулся, разразился проклятиями, и по поводу росы, и по поводу семейки, куда меня занесло.