Омерта десантника - [88]

Двое остальных, кашляя и матерясь, немедленно вывалились из салона.

Четвертый, тот, что прохаживался рядом с Надиным крыльцом, успел отпрыгнуть в кусты и выхватить пистолет. Но в ту же секунду кисть его руки была взята на излом, сам он получил сильный удар в корпус, по печени, тут же в небритый подбородок и, наконец, финальный, отключающий, под ухо.

– Здорово, Матрас, – услышал боевик, когда пришел в себя после болезненного удара по затылку.

Перед ним сидел человек, которого Матрас знал как матерого и упертого мента по прозвищу Адмирал. Его появление означало, что Матрас отбегался.

Между тем на улицу перед Надиным домом въехали сразу три милицейские машины. Из двух выбрались сослуживцы Ушакова по СОБРу, из третьей – оперативники и следователь в штатском. Ушаков связался с ними полчаса назад, сообщив, что случайно встретил в Подмосковье находившегося в федеральном розыске убийцу.

– Взял по приметам, – кивнув на сгорбившегося, покорно давшего заковать себя в наручники Матраса, пояснил Ушаков коллегам. – А вот с этими надо разобраться, судя по всему, Матрасовы подельники, – кивнул Адмирал на тех троих, что лежали рядом с «Газелью». – Видимо, они собирались ограбить вот этот частный дом, – кивнул Ушаков в сторону Надиного крыльца. – Поэтому пришлось действовать на свой страх и риск.

– Здравствуйте, Надя, – улыбнувшись, сказал удивленной женщине Максимов, появившийся на пороге ее прихожей. – Мы тут у вас погостим часика два, уж не гоните.

– Вас прогонишь, – только и произнесла Надежда. – Чай, кофе будете?

Большая, похожая на кавказскую овчарку собака подняла было голову, но женщина успокоила ее одним движением руки. А девочка лет шести по имени Анечка увлеченно играла с куклами в соседней комнате и даже не заметила пришедших гостей.

– Новые методы хозяйствования, тут уж ничего не попишешь. Этого не понимал покойный полковник Бондарев, поэтому его не особенно жалко, – произнес Степан Митрофанович Уткин, оглядывая зрительный зал с высоты ВИП-ложи.

– Да, а ведь скоро круглая дата с того момента, как мы, Степан Митрофанович, на эти новые методы хозяйствования перешли, – заметил, в свою очередь, Шубин.

– Непременно отметим, – кивнул Уткин. – Что с Лордом?

– Его дни сочтены. Партия, с которой он собрался баллотироваться в Думу, по последним опросам, не наберет и двух процентов. Ну а после формирования новой думы он потеряет статус, потом общественный интерес… И исчезнет.

– Совсем? – переспросил Степан Митрофанович.

– Совсем.

Уткин обернулся, одарил улыбкой вернувшихся из буфета молодых жен. Собственную и шубинскую. Разница в возрасте была между ними лет в тридцать, как минимум. Обе супруги иногда позволяли себе кокетничать с молодыми охранниками, которые сейчас остались в коридоре за дверями ложи. Повышенные меры предосторожности были в эти дни нелишними. Пока Лорд был жив, можно было ожидать любой гадости… Уткин хотел было что-то сказать своей даме сердца, но в этот момент прозвенел третий звонок, и свет в зрительном зале стал потихоньку гаснуть…

Не прошло и минуты, как на сцену упал занавес. Упал в самом прямом смысле слова, точно тряпка с бельевой веревки, чуть не накрыв собой первые ряды.

Начала спектакля Сафронов не видел, лишь услышал немелодичное шумовое вступление, которое тем не менее было вживую сыграно оркестром. Роберт Сергеевич в это самое время находился в компании двух бородатых доисторических людей, облаченных в звериные шкуры.

– Сколько длится первое действие? – уточнил Сафронов у одного из них, кивнув на часы.

– Час десять, – ответил доисторический бородач.

Бородач-статист не видел прежде Сафронова, а Сафронов, разумеется, бородача. Но сейчас на это никто не обращал внимания. Массовка Ники Эдуардовны была столь многочисленной, что фашисты, господа во фраках и цилиндрах и доисторические троглодиты вряд ли помнили друг друга в лицо, тем более в гриме. Это были не актеры из театральной труппы, а просто набранные в актерских агентствах статисты, способные изображать колоритных персонажей из прошлого, будущего и настоящего. Это все Сафронов учел в своем плане. Поднявшись на ноги, он осторожно заглянул в зрительный зал. На сцене звучали реплики, лишь отдаленно напоминавшие пьесу Николая Васильевича Гоголя. По проходу между рядами периодически проносились то господа во фраках, то маршировали фашисты. Ника Эдуардовна отчасти стянула некоторые былые театральные новаторства у Театра на Таганке. ВИП-ложа, в которой расположились Уткин и Шубин с супругами, высилась примерно метра на три с половиной от партера. В самой ложе охранников не было. Они, в количестве четырех человек, расположились у входа в ложу и в фойе. Еще двое сидели прямо под ложей, в седьмом ряду партера. Их Сафронов вычислил достаточно быстро. Коротко стриженные, высокие молодые парни в пиджаках, с напряженными неприветливыми лицами. Они явно смотрели не на сцену, а по сторонам. Впрочем, минут через десять действие должно было переместиться в зрительный зал. Это Сафронов запомнил и отметил во время беседы с Никой Эдуардовной, так как именно эта картина репетировалась в момент его появления на репетиции… Между тем Сафронов заметил, что один из зрителей ложи поднялся с намерением покинуть ее. Это означало, что Сафронов немедленно начинает действовать.