Омерта десантника - [85]

На этом демонстрационный сеанс психотехники был закончен. Сафронов вернулся в свою комнату, попросил у охранника бумагу с ручкой и принялся рисовать очередного дракона.

– Интересную книгу вы мне принесли, Федор, – проговорил генерал Прохоров, откладывая в сторону сафроновский покетбук и вновь углубившись в схемы, нарисованные Максимовым в момент расшифровки. – Стало быть, город О-тск. Всего в двенадцати километрах от аэропорта…

– Вашу работу наш командир проделал, – сказал в ответ Максимов.

– Ворваться на предприятие Уткина и провести его тотальную зачистку мы не можем, – усталым голосом произнес Прохоров. – Прокуратура не дает нам на это санкции, считая нашу доказательную базу недостаточной. Чтобы эту самую базу расширить, мы несколько раз устраивали проверки транспорта, идущего в аэропорт. В О-тске же «караванщики» заправлялись бензином и иногда пользовались услугами местных проституток.

– А про тоннель вы ничего не знали?

Генерал стал еще печальней. Тяжело вздохнув, проговорил следующее:

– Секретным приказом нам, контрразведке, запретили какие-либо разработки и поиски в подземных коммуникациях. Понял, Федор? Еще вопросы есть?

Вопросов у Федора не было. Приказ есть приказ, он не снизу поступает, а сверху. Потому обсуждению не подлежит.

– Могу быть свободен? – только и произнес Максимов.

– Так точно… И еще раз спасибо.

Проводив Федора, генерал Прохоров тут же вызвал к себе командира и начальника штаба контртеррористического подразделения «Альфа».

Сафронов прицелился, поймал на мушку мишень, дал короткую очередь.

– Гросартихь![34] – посмотрев в подзорную тировую трубу, отозвался Лорд почти на чистом немецком. И тут же напомнил по-русски: – Оружие в мою сторону не направляй. А то мои бойцы опять не так поймут.

Между тем у Сафронова не было ни малейшего соблазна дать очередь по Петру Васильевичу. Его сейчас занимало лишь одно – как незаметно для Лорда и его людей разминировать машину.

– Кто ты теперь по званию? – спросил Лорд, оглядывая весьма сносно сидящий на Сафронове эсэсовский мундир.

– Оберштурмфюрер, – ответил Сафронов, – что соответствует званию старшего лейтенанта.

– В качестве головного убора что предпочтешь? – кивнув на непокрытую голову Сафронова, спросил Петр Васильевич, – Каску, фуражку, пилотку?

– Каску, разумеется, – ответил Сафронов.

Лорд кивнул одному из своих людей, присутствовавших в тире, и через минуту тот принес квадратную немецкую каску, какие раньше Сафронов видел лишь в кино и в музее.

– На «Мосфильме» позаимствовали? – поинтересовался Сафронов, примерив каску.

– Зэр вар шайнлихь,[35] – продолжил демонстрировать свои познания в немецком Петр Васильевич.

– Гэ радэ дас вольтэ ихь,[36] – в тон Лорду произнес Сафронов.

– Со стрельбой и обмундированием все, – подвел итог Лорд. – Вечером, то есть часа через три, окончательно обсудим план. Сейчас можешь идти рисовать своих драконов. Кстати, почему ты рисуешь драконов?

– Просто они у меня получаются лучше, чем все остальное. Почему, не знаю.

Уединившись в кабинете, Лорд набрал номер детского психоневрологического отделения.

– Говорит Петр Васильевич Маркин, опекун Юры Петрова, – бодрым голосом начал Лорд. – Как там мой Юра?

Получив ответ, Петр Васильевич некоторое время сидел молча. На том конце провода стали беспокоиться и даже спросили, слышит ли их господин Маркин.

– Слышу, – тяжело вздохнув, произнес Лорд. – Неужели ничего нельзя сделать? Назовите сумму, специалиста… Да, понял, извините.

Положив трубку, Лорд некоторое время сидел с закрытыми глазами, сжав при этом ладонями виски. Лечащий врач сообщил Петру Васильевичу, что сегодня утром Юра разбил оконное стекло и сильно порезался. Сейчас лежит в специальной палате под круглосуточным наблюдением. И по-прежнему, уже в течение многих месяцев, не произносит ни слова…

«Все живое, к чему он лишь прикасался, тут же становилось мертвым…» Это ведь строчка из какой-то детской сказки о злом волшебнике?! Совершенно неожиданно пришла она в стиснутую ладонями голову Петра Васильевича Маркина.

Лорд не волшебник.

Он еще только учится…

– Доигрались, – проговорил Михеич, выслушав рассказанную Ушаковым историю вербовки Лорда спецслужбами. – Ни с огнем, ни с другой стихией играть не надо. Тем паче с ядовитыми змеями, особенно с гадюками. Были у нас в начале шестидесятых такие циркачи, что на манер индийских факиров пытались кобр дрессировать. Поначалу все хорошо было, публика в восторге, один из факиров заслуженным артистом стал. Но однажды, во время представления, кобра неожиданно укусила этого заслуженного факира и поползла в зрительный зал. По счастью, униформисты баграми и ломом убили кобру, когда она уже намеревалась покинуть арену… То был цирк, всего одна кобра, всего один труп. Того самого заслуженного факира.

– У нас же целый дракон. Как бы прирученный.

– Вот именно «как бы». Его баграми и ломом не прибьешь.

– У нашего дракона три головы, – вставил свое слово вернувшийся от Прохорова Федор. – Первая – прогнившая партийно-комсомольская номенклатурная верхушка, ударившаяся в начале девяностых в большой бизнес. Вторая – структуры криминальной теневой экономики, также желающие преуспевать. И третья – силовые структуры, которые, с одной стороны, погрязли в коррупции, а с другой – попросту не в состоянии навести порядок и защитить граждан законными методами. Но, как в старой сказке, бить надо по хвосту. Это ведь то, на что наш дракон упирается. Хвост – это тыл, опора. Хвост – это система, мироустройство. Внутри этого хвоста все и рождается, потому он и позади голов. Головы рубишь, а дракон по обрубкам хвостом ударит, и новые тут же вырастают.