Омерта десантника - [69]

– Интересная трактовка, – произнес Сафронов. – Я, правда, когда читал пьесу…

– Слушайте, ну ее к лешему, эту пьесу! – вновь отчаянно зажестикулировала Пухова. – Пьеса это пьеса, спектакль это спектакль… Точно так же, как я это я, а вы это вы!

С этими словами Ника Эдуардовна придвинулась еще ближе к Сафронову, так, что тот почувствовал, что от госпожи режиссера пахло не только дорогими духами, но и столь же недешевым коньяком.

– А это ложа для почетных гостей? – спросил Сафронов, кивнув на отгороженный от остального зала балкон с узорными креслами и шелковыми занавесками.

– Да, – кивнула Пухова. – На премьеру припрется наш господин меценат, вот его там и посадим!

– Вы говорите так, точно предпочли бы посадить его совсем в другое место, – осторожно заметил Сафронов. – А ведь он, если я ничего не путаю, глава крупной компании, производящей лекарства. Очень уважаемый господин.

– Да бросьте вы, – махнула рукой заметно поскучневшая Ника Эдуардовна. – Этот Уткин заурядный мешок с долларами. Мистер Миллион в мешке. Помните такой детский мультик?

Сафронов помнил и потому кивнул головой.

– И второй, этот… Такая, ну очень неприятная, злая физиономия. Шубкин. – Нику Эдуардовну аж передернуло при воспоминании о собственных меценатах. – Нет, просто Шубин. Скучные, некрасивые люди… Они ничего, решительно ничего не понимают в театральных концепциях. Когда я пыталась поведать им о своем видении жизни и роли искусства, они так гаденько ухмылялись. Вот вы, мой стрелок, слушаете с искренним интересом… Но у вас нет денег, у них они есть. И еще эти меценаты устроили мне неприятный сюрприз. Перед спектаклем и во время него они перекроют ведущие к театру улицы. Пропускать будут только по пригласительным билетам.

«Шубин перестраховывается, – мысленно отметил Сафронов. – И не напрасно…»

– Это еще полбеды. Весь театр – и фойе, и буфет – будет набит мордоворотами из его охранной службы. Мерзкие бритоголовые типчики будут сновать туда-сюда и контролировать каждое движение зрителей моего театра! Так они боятся за свои толстые волосатые шкуры.

«Основные силы охраны во время спектакля будут сконцентрированы рядом с этой самой ВИП-ложей», – отметил Сафронов, продолжая смотреть наверх. В этот самый момент мимо Пуховой и Роберта Сергеевича прошествовали два полуголых мужика, заросших патлами и бородами. Они тащили палку, к которой на манер дикого зверя был прикручен некий дергающийся господинчик во фраке.

– Я, к сожалению, не успею ввести вас в спектакль. Через четыре дня премьера, – проговорила совсем упавшим голосом Ника Эдуардовна, но тут же оживленно поинтересовалась: – Желаете коньяку?

– Извините, я за рулем, – ответил Сафронов.

– Что это вы таскаете под мышкой? Дайте-ка сюда! – В голосе Пуховой вновь появилась властность.

– Это я временно позаимствовал у вашего охранника при входе, – протягивая Нике Эдуардовне тонфу, пояснил Сафронов.

– Стрелку полагается арбалет, – недовольно тряхнула прической госпожа. – Он у вас имеется?

– Был когда-то, – вновь ответил чистую правду Сафронов. – Значит, улица перед премьерой будет перекрыта и оцеплена?

– Вот-вот, – закивала Пухова. – Совершенно омерзительная отрыжка тоталитарного прошлого… Нагонят милиции, всяких штатских.

– У меня, Ника Эдуардовна, есть ценная идея! – подняв указательный палец вверх, произнес Сафронов. – Сделать прилегающую к вашему театру улицу частью сцены, частью вашего «РевиZZора». Пусть вместе с милиционерами и шубинскими охранниками окрестности патрулируют ваши ребята. – Сафронов кивнул в сторону вооруженных автоматами гитлеровцев.

– Нечто подобное было у Любимова, на Таганке, в «Десяти днях, которые потрясли мир», – поморщилась Пухова.

– Не совсем, – позволил себе проявить эрудицию Сафронов. – По Таганке ходили революционные матросы и поющие частушки пролетарии.

– Слушай, может, ты и в самом деле театровед?! – перешла на «ты» Пухова. – Тогда пошел отсюда!

– Как скажете, Ника Эдуардовна. – Сафронов не замедлил подняться со зрительского кресла.

– Стой! – произнесла Пухова, – Вот пригласительный… – Она протянула Сафронову билет на премьеру. – После спектакля – праздник для своих. Приглашаю… Кем бы ты ни был, хоть и театроведом.

– Благодарю, Ника Эдуардовна.

– Слушай, посмеяться хочешь? – спросила она, сделав подзывающий жест рукой уже двинувшемуся к выходу Сафронову.

– Даже очень, – ответил он.

– Этот отвратительный Шубкин, – чуть понизив голос, начала она, как только Сафронов вернулся на место, – как-то пытался тут со мной кокетничать. Весь мой коньяк выпил и давай приставать. И чтобы набить себе цену, рассказал, что вроде бы под театром проходит какой-то секретный тоннель. Ну, второе метро, которое раньше КГБ подчинялось. Оно, говорит Шубкин, теперь никому не нужно, бесхозное теперь метро это. Ну, ядерной войны-то не будет, потому его и забросили. Вот, говорит он, вам бы, Ника, в этом самом секретном метро какой-нибудь спектакль поставить.

– Ну это он после коньяка… – начал было Сафронов, но Пухова перебила его.

– Он мне показал трансформаторную будку во внутреннем дворе театра, – торжествующе произнесла она. – Забытая такая будочка, а в ней железным листом прикрыт кодовый замок.