-Ах, горячо, горячо! - простонал он. - Почто жжете?
С неожиданной силой он сел на лавке и стал срывать с себя рубаху. Дядька Михал сейчас же обхватил его сзади, прижал к себе.
-Ах, горячо! - пытаясь вырваться, все громче повторял Гойда. - Пустите! Что держите?
Испуганный поп не мог подступиться к нему с елеем.
-Голову держи, - хрипло подсказал Михал деду Шумиле.
Шумила стиснул в ладонях голову Гойды. Тот все напрягал силы вырваться. Поп подошел и помазал ему маслом лоб, щеки, губы...
Про бога и черта, про ад и рай каждый человек узнает от других людей. А дядька Михал был слишком невысокого мнения о людях, чтобы верить им на слово. Ему было досадно на Гойду: зачем де ты людей слушаешь? Евстрату было уже не встать от болезни, дядька Михал это понимал. Он извелся за эти дни.
Михал стоял или сидел на ступеньке паперти, среди калек и слепых, которые просили подаяния и пели молитвы. Он сам молчал, свесивши голову на грудь, запустив пальцы в бороду, или подолгу чесал в затылке, шевелил губами в раздумье. Он думал о том, что Гойду обманули "ради его простоты". Дядьке Михалу это было досадно. Евстрат казался ему ребенком по уму. Как дядька Михал ни привязался к нему, а все ж никогда не ставил его с собой вровень. Тем сильней Михал злился на белый свет, тем было ему обидней: нашли небось, кого исказнить! "Со мной-то вам не сладить, я не даю вам веры!" - думал он про себя, упрямо выставив вперед подбородок. Михал стал реже заходить погреться в притвор, как будто бы меньше чувствовал холод.
Раз после поздней обедни, когда отзвенел воскресный трезвон, на паперть прибежал дед Шумила. Брови у него над выцветшими глазами были мучительно задраны. Прижимая ладонь к щеке, он потянулся к Михалу, стоявшему у входа в притвор, и что-то ему зашептал.
Тот вскинул свою черную бороду к главам собора, одновременно вцепившись в нее обеими руками. Успенские нищие тут увидали, что юродивый Михалка совсем своротил с ума. Прямо с церковной паперти в серое небо над золочеными крестами он бросил кличь плясовой, скоморошье слово, слово кромешного мира:
-Гойда! Гойда!
Успенский собор - благолепный, пятиглавый, каменный, - казалось, навис над бывшим медвежьим поводчиком. Говорят, когда царь Иван Ш впервые вошел в отстроенный по его приказанию собор, то изумленно воскликнул: "Вижу небо!" Дядька Михал этого предания не знал. Зато ему довелось знавать скомороха, который, умирая в кабаке, видел пекло, уготованное ему законами Оловянного царства.
*Гунька - нагольный кожух из очень плохой кожи
и плохо сшитый, который кабатчик даром
давал посетителю, если тот пропился донага,
пропил с себя одежду.
**Машкара - накладная скоморошья маска
***Бахарь - кто сказывает былины (бает = бахарь) Оставить комментарий
