Но ни Войлу, ни Михаэлю прелестного облика от судьбы не досталось, да и не надо, наверное, зато острого ума и наблюдательности — хоть отбавляй. Вот Фергус каким ни был сморчком, но все равно стражником стал, и внешность на это не повлияла. С другой стороны, случилось все правильно — отказали ему все семьи, зато поступил на службу к самому лучшему господину в королевстве.
— У нас тут, конечно, не райские сады, но условия очень даже ничего, — Михаэль приподнял серебристую корону и оттер пот со лба.
Вот головной убор Фергусу не нравился. Корона — она на то и корона, что носит ее только монарх. Это символ власти. Даже самые знатные лорды ходят с непокрытой головой, а тут… Ну ладно, в чужой лес со своим луком не ходят.
— Да, у вас действительно очень крепкое хозяйство, — заметил сир Иллиан.
— Вам я, конечно, предлагать жить здесь не буду — Вы все-таки лорд, у Вас свои земли внизу, вряд ли Вы согласитесь, но вот Ване и Лене с радостью.
Лорд Лейтли с некоторой опаской посмотрел на свою любо… фаворитку, но та тотчас же тряхнула копной черных волос.
— Дядя Миша, вы уж простите, но мне тут должен титул скоро перепасть, — усмехнулась Хелен, а лорд Лейтли покраснел. — Да и куда уж я без него, пропадет.
— Ну а вы, Иван, как же? Не надумали осесть наконец, обрести дом?
— Мой дом в России, а не здесь, — ответил сир Айвин. — Доживать спокойной фермерской жизнью, хоть и среди своих… Не знаю, как-то не то, что ли. Вот если бы у вас было пиво и телевидение со спортивными каналами…
Все дружно рассмеялись, даже Халиль, прищурив свои и без того узкие глаза, несколько раз хихикнул. Фергус нахмурился — пиво он пил, кислятина ужасная, не то что Гоноборское, а вот что за каналы — может, Орлингтонский или Черезмери — и с каким еще «телеевидениеем»?
— На нет и суда нет, — развел руками Михаэль. — Таки, надеюсь, вы хоть немного погостите. Все вы, — на долю секунды он встретился взглядом с Фергусом. — Пойдемте тогда на обед.
Они зашагали обратно, в сторону деревни, то разговаривая на незнакомом языке, то перекидываясь парой кантийских слов. Фергус лишь заметил небольшую хижину, к которой тянулись сверху толстенные черные веревки. У ее дверей стоял один из жителей плато с коротким мечом за поясом. Сир Айвин также обратил внимание на дом, задав вопрос о его назначении.
— Я думал, тут и так все понятно, — усмехнулся Михаэль. — Там у нас Антишлем.
— И что, всегда его кто-то охраняет, или только пока мы здесь? — насмешливо спросила Хелен.
— Какие все вдруг стали подозрительные, — рассмеялся Михаэль. — Всегда, всегда. Дежурство там такое. Если что вдруг с Антишлемом случится, то и спрос будет только с одного человека.
— Вы, Михаил Эммануилович, я смотрю, тут всем управляете, никакой демократии, — усмехнулся сир Айвин.
Фергус почесал затылок, где-то он слово это диковинное слышал. Да нет, не слышал — читал в инкунабуле дяди, жреца храма Трех Богов. Как же, как же… Войл так задумался, что от натуги покраснел, да еще волосы дыбом на затылке встали, но все же вспомнил. Раньше, давно совсем, еще до того, как Кантию объединил Харнит Энт, и даже до того, как Кантия распалась из-за междоусобных войн на мелкие королевства; так вот, давным-давно тут было… нет, не королевство, как же… Точно. РЕС-ПУБ-ЛИ-КА. Вот, и в этой республике во главе стоял король, но только не рожденный королем, а вроде выбранный местным собранием. Чушь, конечно, но дикари — что с них взять. И в какой угодно момент они могли его свергнуть, осудить или даже убить. Вот это бесчинство и называлось демократией.
— Молодой человек, какая демократия? — искренне удивился Михаэль. — Человеку, рожденному в СССР, демократия не только не нужна, она для него даже опасна. Он таки ровным счетом не знает, что с ней делать. Русский человек создан для монархии, его не приучили думать самостоятельно, он не хочет что-то решать. Вот вы говорите, демократия. Я с парой своих товарищей как-то на неделю оставил всю деревню в распоряжении этих сорокалетних детей, уехав по делам. Так что вы думаете? Взрослые мужики, чтобы им ноги служили только для ревматизма, так все перепились. Грядки высохли, скотина полуголодная. Все потому, что жесткой руки не было.
— Рабская трактовка, Михаил Эммануилович, — ответил ему Айвин. — Хотя все-таки забавно, вы уж простите, что каждый раз, как жить русскому народу, говорит именно еврей. Может, это болезнь такая или проклятие?
— А что вы хотите, молодой человек, — улыбнулся ему собеседник. — Вот вы же, к примеру, человек православный?
— Ну, в общих чертах, — смутился Айвин.
— То есть христианин. А таки кто в христианстве центральные фигуры? — громко рассмеялся лысый человек. — Вот, вот, а потом удивляетесь. Вы не переживайте так, просто это закон жизни. Если народ не умеет править собой, им всегда правит кто-то другой.
Михаэль поднял корону и оттер пот со лба, припекать теперь действительно стало ощутимо. Мудрый человек, отметил про себя Фергус — даже спорить не стал. Войл не понял, что за королевство такое «СССР» и кто такой «русский» человек, но ведь все правильно сказал, все по совести. С крестьянином так надо, в строгости, он по-другому не понимает. Дашь ему воли много — селянин зажиреет, мысли глупые и опасные думать будет. Войл вспомнил восстания против Тумкотских лордов на западе. Мятежи не из-за хлеба, несправедливых податей или рекрутства, а из-за дурости, лишнего жира на боках. Какая уж тут «демократия»?
