Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности - [17]

Во-первых, их судебные функции: в Олимпии гелланодики, помимо прочих разных хлопот по организации Игр, присуждали победу одному из участников, а в спартанском войске – решали тяжбы между спорящими сторонами, присуждая победу одной из них[30]. Состязательный характер судопроизводства в древних обществах и тесная взаимосвязь его с игрой неоднократно отмечались многими исследователями (Хейзинга 1997: 85–94; ср.: Зайцев 1985: 83–90). В обоих случаях гелланодики были уполномочены выносить решение о том, на чьей стороне находилась победа/справедливость.

Во-вторых, в обоих случаях гелланодики выступают как судьи, под чью юрисдикцию попадают не граждане какого-либо отдельного государства, а в общем «эллины»[31], т. е. представители разных греческих полисов: в спартанском варианте это спартанцы и их союзники (именно для решения споров, возникавших между представителями различных воинских контингентов в армии Пелопоннесского союза во время похода, и существовали гелланодики у спартанцев), а в Олимпии это были, естественно, атлеты, прибывавшие на панэллинские игры со всех концов греческого мира. В условиях присущей последнему политической раздробленности наличие судебной власти, одинаково распространявшейся на представителей разных полисов, было возможно либо как следствие общепризнанного религиозного авторитета этой власти, что мы наблюдаем в случае с олимпийскими судьями, либо как результат объединения – пусть временного – нескольких полисов в рамках некой надполисной структуры, каковой являлся постепенно складывавшийся на протяжении VI в. до н. э. Пелопоннесский союз.

Элида к началу V в. до н. э. уже давно была членом Пелопоннесского союза и в своей внешней политике достаточно тесно взаимодействовала со Спартой (Строгецкий 1982: 45–75; Строгецкий 1991: 68–69; Печатнова 2001: 137–138). В этой связи логично предположить не только активное воздействие Спарты на позицию Элиды во время похода Ксеркса, но и влияние политико-правовой терминологии, складывавшейся в рамках административной структуры Пелопоннесского союза, на название элейской магистратуры олимпийских судей[32].

Существует предположение, что увеличение численности магистратуры в 480 г. до н. э. было вызвано не политическими преобразованиями в Элиде, а чисто технической необходимостью осуществлять судейство на состязаниях в разных видах спорта, что, согласно Павсанию (Paus. V.9.5), девять гелланодиков и делали, разделившись на своеобразные «тройки», судившие, соответственно, либо конные бега, либо пятиборье, либо все остальные виды состязаний (Bultrighini 1990: 158–163). Добавленный же к коллегии в 472 г. до н. э. десятый судья, которого Павсаний называет атлофетом, интерпретируется как возглавивший коллегию магистрат, функцией которого, в частности, было вручение награды победителю. Предположение, что численность коллегии олимпийских судей диктовалась не столько особенностями политического устройства элейского полиса, сколько практической потребностью осуществлять судейство на агонах, где со временем неуклонно росло как число участников, так и количество видов состязаний, выглядит на первый взгляд достаточно логично, однако данные источников довольно убедительно его опровергают.

Павсаний указывает на то, что при исполнении своих обязанностей избранные в 480 г. до н. э. девять гелланодиков делились на три тройки, каждая из которых имела свою сферу компетенции: пентатлон, конские состязания и все остальные. Сообщение о трех судьях, определявших исход состязания в простом беге в 396 г. до н. э., также подтверждает наличие «троек» (Paus. VI.3.7). Но сам характер этого «разделения труда» среди гелланодиков выглядит достаточно странно, если признавать, что его главной целью было облегчение деятельности агональных судей путем введения специализации. На деле в этой системе трех троек по-настоящему специализированными выглядят только гелланодики, судившие гиппические агоны, в то время как остальные две тройки на деле дублировали друг друга с точки зрения характера той деятельности, которой им приходилось заниматься. Поскольку пентатлон по сути своей был комплексным видом соревнований, гелланодики должны были решать исход разных состязаний: в простом беге, в метании копья и диска, в прыжках в длину и, наконец, в борьбе.

Три гелланодика также судили борьбу, кулачный бой, панкратий и все виды бега, причем, видимо, как среди взрослых, так и среди мальчиков. Такое распределение полномочий едва ли можно назвать специализированным разделением труда в прямом смысле слова, поскольку характер труда (т. е. судейской деятельности) оставался у обеих троек во многом схожим[33]. Речь здесь идет именно о распределении сферы компетенции судей, а не об их специализации.

Сам факт избрания на должность гелланодика по жребию создавал возможность попадания на этот важный пост людей, в разной степени подготовленных (или не подготовленных) к выполнению судейских обязанностей, в связи с чем для гелланодиков был предусмотрен предварительный десятимесячный инструктаж под руководством знатоков агональных правил – номофилаков, причем, согласно Павсанию, все гелланодики проходили одинаковую подготовку (Paus. VI.24.1–3). Далее, реально исход каждого состязания определяла комиссия из трех гелланодиков, так что нагрузка, ложившаяся на плечи каждого гелланодика в ходе отдельно взятого состязания, немногим отличалась от нагрузки на коллегию судей, состоявшую из двух человек (т. е. по состоянию на 580–484 гг. до н. э.). Единственным важным отличием здесь была большая определенность окончательного судейского решения: в случае разногласий внутри «тройки» исход определялся большинством голосов (как свидетельствует тот же эпизод со спорной победой бегуна Эвполема в 396 г. до н. э.).