Олимпионик из Артаксаты - [49]

Когда все расселись по местам, показался католикос. Рядом шла молодая женщина в траурном наряде. Следом за ними быстрым шагом вошёл Вараздат. Он был в военном одеянии, лишь на голове вместо шлема красовалась тиара. Он почтительно обратился к женщине, приглашая её занять место поблизости от католикоса. Нахарары поняли: царь неспроста пригласил на Большой совет вдову покойного государя, безутешную Зармандухт. Разговоры в зале стихли.

Все выжидательно смотрели на царя.

Сопровождаемый неразлучными братьями и Зеноном Аматуни царь подошёл к трону, установленному на некотором возвышении в конце залы, и сел на него. Он приветствовал нахараров и с убеждённостью сказал, что собранные в единый кулак разум, совесть и сила необоримы.

— В управлении страной, — сказал царь, — я буду руководствоваться доводами своего разума, прислушиваться к голосу нашей совести — главе армянской церкви — и опираться на несокрушимую силу, которую являют собой наши доблестные нахарары! Да будет народ армянский жить в веках!

Последние слова Вараздата потонули в хоре одобрительных возгласов. Нахарары оценили признание царём их роли, а духовники — значения церкви. Новый царь, значит, не собирается возносить себя над ними, как это исподволь, незаметно и умело делал покойный царь Пап.

Но следующая часть речи подействовала на них отрезвляюще.

— Армения переживает тяжёлое время, друзья мои, — продолжал Вараздат. — Мы потеряли нашего дорогого царя Папа, и в этом есть наша с вами доля вины. Если бы объявленные царём реформы не наталкивались на скрытое противодействие нахараров и церкви, Армения давно была бы сильным государством, могущим постоять за себя в споре с такими гигантами, как Византия и Персия.

Царь обвёл взглядом нахараров и воскликнул:

— Издавна армяне говорят: «Какая бы ни начиналась война, первый её удар приходится на Армению»! Такова наша доля, наша судьба, наш рок! Конечно, с нами бог, но он помогает прежде всего тем, кто может помочь себе сам. Потому, молясь всевышнему, мы будем спешно создавать свою армию. Вознамерившись иметь постоянное войско, царь Пап не стремился стать сильнее нахараров. Добиваясь осуществления планов покойного государя, царь Вараздат также не стремится стать сильнее нахараров. Единственная цель, которую преследует царская власть, — это сделать Армению сильнее своих внешних врагов.

Вараздат замолчал на мгновение. Он не хотел вызывать недовольство нахараров и потому обдумывал каждое слово. Но искренность и прямота его натуры воина и атлета взяли верх над осторожностью. Он встал с трона и заговорил с чувством:

— Я не приучен хитрить и не хочу скрывать свои чувства, тем более что ратую за правое дело. И потому я буду говорить с вами откровенно. История не оставила армянам времени для того, чтобы терять годы на осознание очевидной истины. Находясь между Византией и Персией, как между молотом и наковальней, мы можем выжить только при условии, что будем крепки как алмаз. Для этого необходимо единство. Не может быть сильным наше государство, если нахарары трудятся над тем, чтобы ослабить царскую власть в своих корыстных интересах. Не могут думать об общей пользе люди, избравшие целью личную выгоду и считающие, что лучше жить свободным на чужбине, чем рабом в своём отечестве. Прикрываясь именем Армении, как щитом, используя, как охранную грамоту, широко известную славу её воинства, тысячи армянских юношей устремляются за границу и с лёгкостью получают службу в войсках Византии и Персии, в то время как родина остро нуждается в них здесь. Нашей молодёжи пора наконец призадуматься не над тем, какую выгоду можно извлечь из родины, а над тем, что можно сделать для неё!

Последние слова царь почти выкрикнул. Встретив предостерегающий взгляд братьев, Вараздат умолк, сел на трон и перевёл дыхание. Затем, обращаясь к католикосу Усику и сидевшим рядом с ним епископу Завену и другим духовникам, он сказал:

— Я знаю, что духовенство считает себя обделённым решением царя Папа, передавшего большинство их угодий в пользу государства.

Многие надеются, что я изменю это решение. Нет, этого не будет! Казне нужны деньги для содержания войска, для устройства государственных дел. Оставшихся у церкви богатств более чем достаточно, чтобы прокормить священнослужителей и позаботиться о духовной пище народа. Я знаю, что духовники хотели бы к себе того же уважения, каким пользовался святой Григорий Просветитель. Но они забывают, что он заслужил признание своими страданиями и трудами. Пусть наши священники посвящают больше времени устройству школ, больниц и другим богоугодным делам. Пусть церковь остаётся совестью народа, хранительницей семейного очага. Пусть она несёт людям просвещение, знание, грамоту.

Царь снова поднялся с трона и торжественно произнёс:

— Царская власть будет способствовать благотворным делам церкви, будет защищать её самостоятельность. Армянские католикосы никогда не будут ездить на миропомазание в Кесарию!

Он тяжело опустился на трон и промолвил:

— Я кончил. Пусть несогласные со мной возьмут слово и без опаски выскажут свои мысли.

В зале наступило долгое молчание. Нахарары понимали справедливость доводов царя, но были обескуражены его стремлением ускорить неугодное им дело создания постоянного войска. Это ослабляло их и усиливало царя. Церковники были рады, что царь, получивший корону из рук византийского императора, проявил верность заветам Папа и обещал не направлять католикоса на миропомазание в Кесарию. Для них это означало также, что доходы церкви не будут переправляться в Византию, что всё останется в стране. А это в значительной мере возмещало потери церкви от угодий, отобранных царём. Пап был мудрым царём, и Вараздат неспроста стремился сохранить и развить его начинания.