Олимпионик из Артаксаты - [41]

— Радуйся, Вараздат, — обратился к спутнику Карен. — Теперь мы будем ехать только по территории Армении. А когда минуем ущелье, нам останется лишь треть пути.

Дорога в этот момент как раз вынырнула из ущелья. Жмурясь от яркого света, Вараздат уже хотел ответить своему другу, как внезапно из-за стоявших поодаль деревьев выехала группа всадников и преградила им путь. Ещё два вооружённых конника показались сзади, у выхода из ущелья. В лучах заходящего солнца сверкнули тонкие изогнутые сабли из знаменитой дамасской стали, способные перерубить на лету человеческий волос. Сидящий на сильном, беспокойном жеребце сириец, явно предводитель отряда, хмуро выкрикнул на ломаном греческом языке:

— Сдавайте оружие! Бежать бесполезно! Иначе смерть!

Вараздат и Карен, не сговариваясь, резко повернули коней и кинулись в сторону ущелья. Решив, что всадники вздумали бежать, стоявшие там сирийские конники осадили своих лошадей, заняв удобные позиции по обе стороны дороги, с тем чтобы зарубить на ходу этих спасающихся бегством всадников. Но молодые люди не думали бежать. Доскакав до сирийцев, они направили коней не ко входу в ущелье, а прямо на них. Застигнутые врасплох, не ожидавшие нападения, сирийцы смешались и были тут же зарублены тяжёлыми мечами армянских воинов.

Не растерялся лишь предводитель отряда. Гикнув, он понёсся прямо на Вараздата. Почувствовал ли сириец, что именно Вараздат представлял наибольшую опасность из двоих, или он заметил, что олимпионик, стоявший к нему несколько ближе, не успел полностью развернуть своего коня — неизвестно. Сильный, нервный жеребец сирийца в несколько скачков оказался перед Вараздатом. Последний едва успел поднять своего коня на дыбы. Удар сирийской сабли пришёлся по шее животного. Но прежде, чем лошадь под Вараздатом пала, олимпионик успел с силой опустить меч на плечо врага. В следующее мгновение он рухнул на землю вместе с сирийцем и своим храпящим в предсмертной муке конём. Дико косясь на убитого хозяина, жеребец сирийца пытался освободиться от уздечки, оставшейся у того в руках. Вырвав её, Вараздат вскочил на глазах у обескураженных всадников на арабского скакуна. Едва он оказался в седле, в котором ещё недавно сидел их предводитель, как сирийцы круто развернули коней и пустились вскачь назад, к реке. Невдалеке через реку был перекинут висячий мост. Достигнув Евфрата, сирийцы спешились и, бросив своих коней на произвол судьбы, вмиг перебрались по шаткому мосту на противоположный берег. Затем, не мешкая, разрушили его.

Бросившиеся в погоню друзья быстро достигли реки. Возбуждённый схваткой и раздосадованный потерей своего коня, Вараздат попытался перепрыгнуть на жеребце реку. Но конь испуганно отпрянул — такой прыжок был ему не под силу. Тогда Вараздат спрыгнул на землю, подбежал, размахивая мечом, к обрыву и, резко оттолкнувшись, прыгнул через бурлящий поток. Изумлённому Карену осталось только проводить его взглядом. Ширина реки в этом месте была около пятнадцати локтей. Но Вараздат прыгал с высокого берега на низкий — он пролетел не менее двадцати двух локтей.

Это был великолепный прыжок. Однако, приземляясь, Вараздат задел мелом о валун и выронил его, оказавшись, таким образом, безоружным перед пятью сирийскими воинами. Карен привстал на стременах и, не сознавая нелепости своего поступка, громовым голосом закричал по-арабски:

— Перед вами олимпионик Вараздат!

Однако прежде, чем его слова, заглушаемые бурлящей рекой, достигли того берега, сирийцы, поражённые бесстрашием Вараздата, его смелым прыжком, в ужасе побросали оружие и пали ниц, моля о пощаде.

За спиной Карена послышался конский топот. Он поднял меч, готовясь к новой неожиданности. Но это приближались вооружённые люди Тироца-армена. Следом за ними показался и сам купец. Он был не робкого десятка, не раз попадал во всякие переделки, но встревожился, узнав, выезжая из ущелья, павшего коня. Тем временем пленные сирийцы восстановили кое-как висячий мост и перешли вместе с Вараздатом обратно. Забрав в качестве трофеев коней и оружие нападавших и взяв с них слово никогда более не вступать на территорию Армении, молодые люди великодушно отпустили их на свободу.

Один из слуг Тироца принёс уздечку и седло с коня Вараздата. Олимпионик водрузил седло на арабского жеребца, захваченного в стычке с сирийцами, сменил уздечку. Затем караван снова тронулся в путь. И хотя Тироц просил друзей не отъезжать далеко, молодые люди вновь прибавили ходу. Как всегда, им было о чём поговорить.

Вскоре дорога побежала вдоль реки Арацани. Всё чаще стали попадаться сёла, сады, возделанные участки земли. После последнего большого набега персов прошло пять олимпиад. Страна уже давно залечила следы этой опустошительной войны, которая пришла в тот раз с востока. Решив напасть на империю ромеев, персидский царь Шапух сначала вошёл в Армению: без этого нельзя было выйти к границам Византии. Шапух прошёлся ураганом по стране, которую персы давно уже отнесли в разряд враждебных. Да и как могло быть иначе, если это соседнее государство, в котором царствовала родственная персам династия Аршакидов, не только пыталось полностью освободиться от влияния Персии, но всё более склонялось к Риму, особенно после принятия Арменией христианства в качестве официальной государственной религии! С этого момента все капища в стране были уничтожены, а на их месте построены христианские храмы. Главная церковь новой веры — Эчмиадзин — была возведена на месте самого крупного святилища огнепоклонников — в новом городе Вагаршапате, ставшем столицей Армении. Те армяне, что, сохранив втайне язычество, совершали паломничество к местам уничтоженных священных капищ, вынуждены были собираться толпами у выстроенных там церквей и этим невольно поддерживали ненавистную персам религию. Самым возмутительным, как считали персы, было то, что даже в Риме, откуда христианство проникло в Армению, оно ещё не стало господствующей религией империи.