Олигархи в черных мундирах - [26]

Гиммлер прекрасно знал, что его заместитель испытывает слабость к «клубничке». Однако поддержка этого проекта со стороны более морально устойчивого Мюллера стала для него неожиданностью. Шеф гестапо горячо убеждал рейхсфюрера, что женщины легкого поведения способны получать такую оперативную информацию, доступа к которой не сможет обеспечить целый взвод матерых агентов.

Аккуратно протерев пенсне и водрузив его на нос, Гиммлер не без иронии произнес:

– Представляю, что это за информация.

Невыразительное круглое лицо шефа гестапо хранило обычную невозмутимость. Тон был подчеркнуто сух:

– Мы все здесь профессионалы и стремимся сделать свою работу как можно лучше. Я считаю, что пренебрежение таким источником информации – опасная близорукость.

– Господин рейхсфюрер требует от секретных служб полного контроля за населением, – напомнил Гейдрих, – создание новой агентурной сети способно значительно приблизить эту конечную цель.

Гимлер колебался:

– Вы знаете, как относится к таким вещам фюрер. Основополагающая задача национал-социализма состоит в воспитании нового человека, нового немца, чистого и сильного, далекого от маргинальной грязи.

На лице Гейдриха мелькнула чуть заметная усмешка. Суровый прагматик Мюллер возразил;

– Это задача на перспективу. Рейхсфюреру достаточно ознакомиться с данными реферата ВЗ крипо, чтобы заметить, насколько это далекая перспектива.

Гиммлер помрачнел. И без этого ему было известно, что нравственность берлинцев сильно хромает. Да и какая мораль может быть в этих насквозь прогнивших мегаполисах? Рейхсфюрер часто ловил себя на мысли, что жители столицы напоминают римскую чернь периода упадка империи с ее нечистоплотными, эгоистическими нравами. Но, даст бог, к рейху присоединятся обширные новые земли. На полную мощь заработает программа колонизации. Фундаментом рейха станут вольные землепашцы, простые и здоровые, истинные дети природы. Их суровый быт и жизнь в условиях непрекращающейся борьбы приведут к постепенному исчезновению порожденных современной цивилизацией изнеженных и развращенных характеров. В жилах нации закипит чистая кровь новых немцев, новых дворян, которые дадут рейху вечную жизнь в последующих поколениях…

Руководители спецслужб тактично замолчали, чтобы не прерывать размышлений рейхсфюрера.

Упоминание о крипо вернуло мысли Гиммлера в практическое русло. Он пристально посмотрел на шефа гестапо:

– Какого вы мнения о Небе?

– Это человек, безусловно преданный нашему общему делу. Он с большим уважением относится к вам, рейхсфюрер.

Взгляд Гиммлера переместился на руководителя СД:

– Если говорить о полном контроле, то имперскую полицию действительно необходимо подчинить СС.

– Я уже докладывал об этом господину рейхсфюреру, – отозвался Гейдрих.

– Хорошо. Теперь по вашему вопросу…

Рейхсфюрер снял пенсне и подслеповато прищурился:

– Сделаем так. Считайте, что получили мое согласие. Но, исходя из политических соображений, письменного распоряжения я отдать не могу.

Гейдриха это вполне устраивало.

– У вас все? В таком случае работайте.

Руководители спецслужб щелкнули каблуками.

Гиммлер небрежно поднял руку в нацистском приветствии. Он был доволен тем, как ловко вышел из этой сомнительной ситуации.

Начальник отдела «В» крипо оберкриминальрат Бернхард Глазов считался в берлинской полиции долгожителем. Службу он начинал еще во времена кайзера Вильгельма. И, хотя звезд с неба не хватал, уступая дорогу более молодым и резвым, все же упорно взбирался вверх по служебной лестнице. Отсутствие пронырливости компенсировалось у Глазова трудолюбием, оперативной смекалкой и аполитичностью. После развала империи он с прежним чиновным педантизмом служил президенту Эберту, затем президенту Гинденбургу и, наконец, фюреру и канцлеру Третьего рейха Адольфу Гитлеру.

Свое сорокапятилетие Глазов встретил в кресле начальника отдела оперативных действий, сотрудники которого занимались особо тяжкими имущественными преступлениями и преступлениями против нравственности. По своему должностному положению эберкриминальрат был обязан знать наизусть всех авторитетов преступного мира столицы, крупных мошенников и путан. Как всякий полицейский, имеющий дело с людьми самого низкого сорта, Глазов за долгие годы службы привык ничему не удивляться. Серийные убийцы и типы, насиловавшие девятилетних детей, стали для него привычной частью действительности огромного города.

Но в один из обычных рабочих дней в январе 1935 года Глазов неожиданно для самого себя обнаружил, что далеко еще не все знает о происходящем в криминальной среде. Ему позвонил начальник реферата ВЗ (преступления против нравственности) и сообщил, что в деле мадам Лили возникли непредвиденные троблемы. Глазов недоумевал: какие еще проблемы? Подчиненный испрашивал разрешения доложить лично, не по телефону.

Руководивший рефератом молодой полицейский комиссар предстал перед начальником. Дело, о котором зашла речь, представлялось Глазову самым заурядным. Оперативники реферата ВЗ получили информацию о функционировании в элитном районе Тиргартен подпольного публичного дома некой мадам Лили. Клиентура в этом заведении подобралась серьезная: аристократы, бизнесмены, высокопоставленные военные, партийные чиновники не ниже ортсгруппенляйтеров. Услуги предлагались самые разнообразные, на любой вкус. Одновременно мадам занималась сбытом наркотиков.