Ольховая аллея - [32]

Но более по душе пришелся Кларе Поль Лафарг. Ей подумалось, что профессия врача наложила на него свой отпечаток. Столько истинно человечного было во всем его облике, в обаятельной манере общения с людьми. Но какой непримиримостью мог он загораться, когда сталкивался с людишками, «виляющими, словно собачий хвост», как говорил Осип Цеткин, со всеми пытавшимися пересмотреть учение Маркса, вынуть из него революционную душу.

По-настоящему же Клара подружилась с Лаурой Лафарг, дочерью Карла Маркса. Дружба эта занимала большое место в жизни Клары. Глазами Лауры молодая Клара увидела многое, что было ново для нее в Париже. Лафарги являлись ей не только высоким примером борцов: в их личной жизни, в их любви видела Клара идеал семейной жизни.

От Лауры Клара услышала о том, что смутно представлялось ей раньше, — об отношениях Маркса и Энгельса.

Образ великой дружбы, нежной и требовательной, сцементированной общностью взглядов; дружбы, в которой было место всем радостям и всем горестям жизни, — витал над Кларой, когда она слушала Лауру. Это было множество историй, то забавных, потому что в этой семье ценили юмор, то печальных — потому что беды не щадили друзей. Трагические для Маркса годы реакции — изгнание, клевета, лютая нужда, ледяной ветер, врывающийся под крышу этой семьи, — все становилось легче от тепла дружеских рук, неизменно протянутых к нему с братской помощью.

Тогда, в Париже, в рассказах Лауры, Энгельс представился Кларе той своей стороной, которой он был обращен к семье Марксов, Генералом, как его звали, — там ведь любили шуточные прозвища, — бесконечно преданным, подчинившим свою жизнь интересам гениального друга.

Это последнее в глазах Клары придавало образу Энгельса некоторую жертвенность, некоторое самоотречение. И хотя оно входило в противоречие с характером, который рисовался Лаурой, — этот оттенок оставался. И только впоследствии личное знакомство начисто сняло его.

Дружба между Кларой и Лаурой возникла из общности их взглядов. Именно в это время обе они, хорошо знавшие трудную участь женщин-работниц и жен рабочих, пришли к мысли о создании организации по работе среди женщин, которая была бы частью общепартийной работы.

В то время эта мысль была результатом жизненных наблюдений двух молодых женщин, которые входили в рабочие жилища с номером «Социалиста» в руках, первых женщин — функционеров партии, полных энтузиазма, готовых передать подругам свой опыт, свои надежды, свою уверенность в победе.

В Сен-Антуанском предместье был в то время квартал, заселенный ремесленниками — мастерицами золотошвейных работ, вышивальщицами и кружевницами. Лаура и Клара сделались своими людьми в их семьях. Они вели беседы очень далекие от того, что понимали под агитацией ученые мужи из поссибилистов, правого крыла социалистического движения Франции. Они несли беднякам учение Маркса в доступной всякому рабочему человеку форме.

Они сеяли семена гневного протеста в душах молодых и смешливых, вопреки всем их бедам, искусниц, чьими руками и вкусом создавалась элегантность парижских богачек. И преждевременно увядшие женщины, потерявшие надежду обрести спокойную жизнь и человеческое достоинство, унижаемые всеми от скупщика до консьержки, измученные вечной угрозой лишиться заработка, крова, возможности вырастить своих детей, начинали понимать, что есть выход из беспросветности. И искали опоры в рабочем братстве.

Клара и Лаура стали своими среди пролетариев парижских предместий. В их колоннах они шли в тот блистающий майский день, под шуршащим шелком знамен, когда весь рабочий Париж заполнил улицы. Лаура и Клара были так счастливы! Солнце щедро заливало булыжные мостовые окраин, по которым текла и текла процессия. Женщины несли охапки цветов, извозчики на высоких козлах фиакров, выстроившихся вдоль тротуаров, махали своими цилиндрами и кричали им вслед: «Красотки! Мы готовы идти с вами хоть на край света, но куда деть лошадей?..»

Но чем ближе к кладбищу Пер-Лашез, тем строже становились лица и торжественнее звучали слова боевой песни. Той самой, которую Клара знала с детских лет.

Полиция напала, когда процессия, возложив цветы у Стены коммунаров, возвращалась с кладбища. Конный отряд разгонял демонстрантов. В свалке Клара потеряла Осипа. Он явился домой только в полночь. Одежда его была в крови.

— Ты ранен? — испугалась Клара.

— Нет. У меня пошла кровь горлом. Наверное, от простуды. Отлежусь.

Он действительно отлежался…

Осип Цеткин, талантливый журналист, политический обозреватель «Социал-демократа», «Фолькстрибюне» и других социалистических газет, стал известен в эти годы своими яркими и живыми очерками парижской жизни и статьями «Социализм во Франции после Парижской Коммуны», «Характерные черты рабочего движения».

Кларе была близка напряженная духовная жизнь мужа. Но помимо политики или, вернее, рядом с ней, поскольку мысль о красоте для всех была очень присуща Кларе, была ее мыслью, в Париже заново открылась для нее сфера искусства, литературы, живописи, музыки. Это было близкое ей с детства царство красоты и гармонии. Читавшая в подлиннике Шекспира, Мольера и Данте, знавшая по копиям и репродукциям шедевры Лувра и Национальной галереи, она окунулась в Париж — сокровищницу культуры — с восторгом неофита.