Ольга, лесная княгиня - [15]

– Вот теперь вы и с Плесковом родня будете, и с Будгощем. Я слышал, тамошний князь за своего сына высватывает внучку плесковского Судогостя. Вон, боярин рассказывал. – Дивислав кивнул на Честонега. – А я с южными кривичами в родстве: моя мать была из рода смолянских князей, а жена – полоцких. Видишь, какая связка собирается? Если бы мы все, князья, что на реках живем, были бы единым родом – никакие варяги бы… никакие враги бы нам были не страшны! – поправился он, не уверенный, что его собеседника можно исключить из этого полезного, но и опасного племени. – Ты пойми: от руси, конечно, пользы много, но ведь наша эта земля. Пути торговые мы и сами теперь ведаем, и чужим людям платить, чтобы наших же купцов на нашей же земле охраняли, нам без надобности. Мой отец держал воеводу варяжского, а я его отпустил с честью. Сами справляемся. А вы с дедом, хоть родом из руси, правите полянами как князья, вот и думайте, как князья. В нас друзей ищите, в тех, кто на земле сидит крепко. А не в руси, что сегодня здесь, а завтра за Хвалынским морем.

– Да… В словах твои правды много… – задумчиво согласился Олег.

Уехав из Киева отроком, он слабо представлял себе те далекие земли, которыми ему предстояло править, точнее, не мог уверенно отличить настоящие детские воспоминания от образов, навеянных чужими рассказами. В глубине души он вдруг ощутил зависть к этому человеку – такому уверенному, сидящему возле могил дедов и прадедов, которому никуда не нужно уезжать: ни ребенком, ни взрослым мужем.

О родных краях деда он слышал лишь смутные предания – тот не особенно любил их вспоминать, найдя новую родину в земле полян. Лишь однажды упомянул, будто бог по имени Харлоги, повелитель огня, указал ему путь в эти края и предрек великую славу. Но маленькому Олегу тогда почему-то показалось, будто дед не хочет, чтобы об этом знал кто-то еще.

Дед пришел когда-то в Гарды, вероятно, намереваясь найти себе место одного из тех дружинных вождей, что сидят в ключевых точках торговых путей. Но судьба повела его дальше и сделала полноправным князем. А ему, Олегу-младшему, предстояло утвердиться и укрепить род, дав ему продолжение.

Его дед и станет для будущих далеких потомков тем богоравным предком, в честь которого сооружают святилища, дают названия городам и о подвигах которых рассказывают предания по большим праздникам. Для них, потомков, он сойдет прямо с неба, ступая по облакам и не оставляя следа на земле…

– О чем размечтался? – брат Славята подтолкнул его локтем. – Небось уже семерых сыновей перед собой выстроил и учишь мечом орудовать?

– Вроде того! – Олег потряс головой и с облегчением рассмеялся.

Наконец Мальфрид, которую он навещал по три-четыре раза в день, обрадовала его известием, что готова к дальнейшему пути.

Велев слугам собираться, Олег вышел из городка посмотреть дорогу.

Несколько дней перед этим продолжался снегопад, и теперь вся округа была укрыта сплошным пушистым покрывалом. Сияющая белизна простиралась во все стороны, только вдали нарушаемая черным очерком леса.

Но Олег смотрел на русло Ловати. Его еще не успели разъездить, прочертить санные колеи в желтых и бурых пятнах, и Ловать лежала под белым одеялом, на котором под солнечными лучами горели жаркие искры – больно смотреть.

Путь Серебра звал его, своего нового хозяина.

Вояна всегда предводительствовала над всеми нами.

Она была самой старшей княжьей внучкой, а значит, главой над всеми внуками Судогостя, пока мальчики не вырастали и не переходили на руки мужчинам; мы же, девочки, должны были оставаться под ее властью до замужества и даже после него, если только нас не увезут слишком далеко.

Об этом – далеко ли нас увезут? – мы не могли не думать, хотя не любили говорить. Замужество грозило нам разлукой с родными и житьем среди чужих, но эта неприятность была почти неизбежна. Ведь чем знатнее невеста, тем меньше у нее надежды остаться вблизи родительской семьи.

Моя мать сказала однажды, трепля меня по затылку: «Хорошо, хоть ты у меня не княжья внучка!»

Она намекала на Эльгу, которая наверняка выйдет замуж за князя. Мысль об этом запала в наши головы так рано, что мы совершенно сжились с ней. Но знатную невесту должны сопровождать родственницы, и мы с Эльгой всегда знали: когда она поедет выходить замуж, то возьмет меня с собой. А там, среди родни и дружины ее мужа, наверняка найдется кто-нибудь для меня, и так мы сможем не разлучаться всю жизнь.

Первой, как старшей, идти замуж предстояло Вояне.

Но когда наши отцы вернулись из Будгоща, куда ездили знакомиться с родичем, будущим киевским князем, и рассказали, что и Эльга теперь обручена, мы нисколько не удивились.

С прошлой зимы мы обе учились прясть: к нам ходили по вечерам с той же целью все девочки, начиная от шести лет – и пока не наденут поневу. Уже носившие поневу собирались на свои отдельные супрядки в беседе, и к ним в гости туда приходили парни. Наши матери давно запрятали в свои укладки по первой ниточке, спряденной каждой из нас: неказистые, они, однако, должны были остаться нашими оберегами в будущем замужестве и на всю дальнейшую жизнь. Моя мать свою первую ниточку так и носила на шее в мешочке с каким-то особым корешком, который ей дала ее собственная мать.