Ольга Ермолаева - [51]
— Я сама все сделаю.
Вспомнились слова матери: «сама будешь большая и сама маленькая». И вот сейчас со всей ясностью ей представилось, кто она здесь и что все это лежит на ее плечах. Она вдруг почувствовала, что стала много старше и проворней.
Ей понравилась небольшая горенка, оклеенная голубоватыми обоями. В углу стоял небольшой стол, возле стен несколько венских стульев, старинный, потемневший от времени, шкаф с посудой; спаленка, а в другом конце кухонька, отгороженные тесовыми перегородками, русская печь, недавно выбеленная, весело смотрела в окно, словно радовалась приходу новой хозяйки. На стене в кухоньке — полки. На них разместились чашки, тарелки, горшки, тяжелая чугунная ступа, в углу на столике прижался небольшой пузатый самовар, покрытый накидкой.
Ольга взяла ведра с коромыслом и пошла за водой. На улице валил хлопьями густой снег, но было тепло и легко дышать в этот первый зимний день. Стафей Ермилыч отгребал широкой лопатой снег от ворот. Он с ласковой улыбкой встретил сноху.
— Ты зачем это баб-то мытьянок выпроводила? — спросил он, сдвинув шапку с ушами на затылок.
— А зачем они? Я сама сумею все сделать.
— А знаешь ли, куда идти-то по воду?
— Найду, наверно,— улыбаясь, ответила Ольга и зашагала в муть густого снегопада.
Стафей Ермилыч веселым взглядом проводил сноху. Лопата проворней заходила в его руках.
Ольга все вымыла, выскребла. Пол устлала пестрыми домотканными половиками. Окна завесила тюлевыми шторками. На стол постлала чистую белую скатерть. В комнате стало просторней, светлей. Она подошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. На нее смотрело раскрасневшееся лицо. Голова была повязана белым платком концами назад. Она пристально всмотрелась в лицо и, усмехнувшись, подумала: «Молодуха».
Стафей Ермилыч зашел в избу. Радостным взглядом он обвел комнату.
— Э!.. Хорошо как стало!.. Жилым теперь запахло,— сказал он, стаскивая с плеч бараний полушубок. Он заметил, что и доски, настланные на печке, вымыты, ненужное тряпье убрано.— И в моей горнице стало, как в кабинете... Тепло и чисто. А где тепло, там мне, старику, и приют.
Он нетерпеливо сегодня ждал сына с работы и думал: «обрадуется — увидит везде такой порядок».
— Тятенька, наверно, поесть хочешь? — спросила Ольга.
— Не-ет. Подождем Николая... Скоро, ведь, он придет. Не люблю я один... Я люблю, чтобы за столом была семья. На людях-то, золотко мое, и смерть красна.
У Стафея Ермилыча дрогнул голос. Брови шевельнулись, он всхлипнул.
— Ты о чем, тятенька, вдруг? — тревожным голосом спросила Ольга.
— А ты уж увидела?.. Ты не обращай на меня внимания... Так я...
— Нет, все-таки, о чем ты, тятенька?
— Да так... Ну-ка, сядь со мной рядышком, отдохни-ка, моя родная. Ты ведь сегодня устала.
Ольга села рядом.
— Старуху свою вспомнил — Дарью Матвеевну. Посмотрел, как ты по дому-то все прибрала, и подумал: как бы она сейчас полюбовалась, порадовалась бы. Любила она у меня чистоту и обиход... И душой она чистая была. Хорошо бы вы с ней зажили, и мне бы возле вас тепло было.
Ольга не знала, что сказать свекру, чтоб его успокоить.
— Чего поделаешь. Так уж вышло.
— Да, ничего не сделаешь. Судьба!..
И он стал рассказывать о своей жизни, будя далеко ушедшее прошлое. Ольга слушала, и ей казалось, что жизнь людей идет по одной дорожке. Словно она несколько раз слыхала все то, что слышит сейчас из уст свекра.
Зимний день уже притухал, в комнате стало сумрачно. Вошел Николай, весь запорошенный снегом.
— Вон они как дружненько сидят,— проговорил он, поставив в угол провизионную железную коробку.
— А мы сумерничаем... Рассказываем друг другу, как жили,— сказал Стафей Ермилыч.
Ольга с улыбкой подошла к мужу. Лицо его было закопчено, и в сумраке вечера казалось совсем темным, только белки глаз да зубы ярко белели. От него пахло паровозом.
— У, какой ты чумазый! — смеясь, сказала Ольга.
— А я вот возьму тебя да обниму сейчас, и ты такая же будешь.
— А ну... Ну!.. — Ольге хотелось, чтобы Николай обнял ее и поцеловал, но он осторожно отстранил ее от себя.
— В самом деле я тебя запачкаю. Давай-ка зажигай огонь.
«Неласковый»,— подумала она и стала зажигать керосиновую лампу.
Николай долго умывался в углу, фыркал, плескался. Отец строго сказал:
— А ты, Николай, поаккуратней плещись, в избе-то вымыто.
Пили чай. Добродушно пошумливал начищенный самовар. Стафей Ермилыч развеселился. Он щелкнул по самовару и, смеясь, сказал:
— Нашлифован, что купцова рожа.
Пахло жженым сахаром. Николай рассказывал о войне, о том, что русские войска терпят поражение, отступают, что сегодня на заводе были разбросаны листовки. Старик насторожился:
— Опять листовки?.. А ты подобрал хоть одну?
— Подобрал.
— А ну, чаю попьем, почитаем, что пишут. Хорошо в них пишут, только страшно читать.
После чая Стафей Ермилыч накинул на плечи полушубок, вышел и плотно закрыл ставни.
— На улице метелица разыгрывается, да холодная. Зима... Ну-ка, Николай, где та штуковина-то?
Сын порылся в своей рабочей шапке и вынул вчетверо свернутый листок. Стафей Ермилыч снял с гвоздя очки, протер их подолом рубахи и, взяв листок, подошел к лампе.
— Они, так и есть. Вот они, все на этом месте пишут «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Над романом «Лога» Бондин начал работать в 1930 году. Тогда же был им составлен подробный план романа под названием «Платина». Но материал подготовлялся значительно раньше, еще в 1928–1929 годах.Сам автор писал о творческой истории романа: «Я поставил себе задачу изучить на месте жизнь приисков, добавить к тому, что я узнал во время скитаний по Уралу. «Лога» пережили многое: из маленькой повестушки разрослись в роман. Первое название было «Уходящее», второе «Золотая лихорадка», третье «Платина». Но, когда я исколесил весь золотопромышленный район, я убедился, что правдивей всего будет «Лога» — все происходит в логах, в кладнице металла».Первая часть романа была напечатана в журнале «Штурм» в 1933 году.
Под названием «В лесу» в 1937 году был издан сборник охотничьих рассказов Бондина в Свердловском областном издательстве.Еще в начале 20-х годов писатель опубликовал в областной печати несколько своих охотничьих рассказов («Заяц», «Форель», «Медвежья шалость»).В 1937 году он подготовил книгу для детей под заголовком «В лесу».Книга эта явилась итогом личных впечатлений автора, встреч с уральскими рыбаками и охотниками. Он сам был страстным охотником и рыболовом. Около станции Анатольевская находилась его постоянная охотничья резиденция — шалаш в сосновом бору.
Повесть «Матвей Коренистов» — третья повесть из ранних произведений Алексея Бондина. Писатель работал над ней с 1928 по 1934 год. В 1935 году она вышла в Свердловском областном издательстве вместе с повестью «Уходящее» в сборнике с этим заголовком.Первоначальной редакцией «Матвея Коренистова», развернутой впоследствии в крупное произведение, был рассказ «Стрелочник», напечатанный в журнале «Товарищ Терентий» № 21, 1924 год.Следующий вариант повести назывался «Две сестры».Окончательный вариант появился уже в сборнике, обогащенный деталями, с более глубокой разработкой характеров действующих лиц.В основу повести легли наблюдения писателя над жизнью железнодорожных рабочих за время его пребывания на станции Азиатская.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.