Ольга Берггольц: Смерти не было и нет. Опыт прочтения судьбы - [59]
Мой адрес: Ташкент, ул. Карла Маркса, 7. Общежитие писателей.
Гаршин действительно несколько раз заходил к Ольге и Николаю в ноябрьские дни 1941 года, когда они хотели уехать из блокадного города. Ольга угощала Гаршина добытым с трудом вареньем и с замиранием сердца смотрела, как пустеет банка, но не решалась его остановить.
Уже после полного снятия блокады Ольга получила письмо от Ахматовой, которая еще оставалась в Ташкенте:
Милая моя Оля! Благодарю Вас за письмо, – которое я получила и за те, которые Вы мысленно писали мне; поверьте, что ни одно из них не осталось без ответа. Дружеский голос из Ленинграда – это большая радость. Спасибо и за Леву. Вы уже знаете, что я, наконец, получила письмо от Левы. Он здоров и ищет железо в неисхоженной сибирской тайге. Я предполагаю в апреле выехать в Москву, а там видно будет. Книгу Вашу я получила, о чем в свое время телеграфировала Вам. Я рада, что эта книга вышла. Это замечательный документ эпохи. Более подробно поговорим о книге при встрече. Если бы Вы знали, как мне хочется в Россию – "К березам и грибам", как я написала в одном стихотворении. Целую Вас. Ваша Ахматова. Привет Вашему мужу, о котором слышу так много хорошего.
Несмотря на дружескую расположенность к Ольге, к ее стихам Ахматова относилась снисходительно. Показательно, что книгу "Ленинградский дневник", о которой идет речь в письме, она оценивает, пользуясь распространенным советским канцеляризмом – "замечательный документ эпохи", что отчасти перекликается и с оценкой "Ленинградской поэмы", которую она высказала Чуковской. Жестко прервав восторги Лидии Корнеевны, Ахматова сказала, что в этих стихах личное так и не стало искусством, а поэтому все написанное – неправда[105].
Вернувшись в Ленинград, Ахматова долго не могла войти в ритм его жизни. Ее состояние усугублялось еще и только что пережитой личной драмой. Ахматова возвращалась к Гаршину, с которым они должны были пожениться и поселиться в его новой квартире.
Надежды ее не оправдались. По всей видимости, Гаршин почувствовал, что война и блокада изменили обоих. Он не решился соединить свою жизнь с Ахматовой. Более того, женился на своей сотруднице, с которой работал в блокадные дни и которая помогла ему справиться с одиночеством и дистрофией.
Передавали его слова, что жена Гаршина, умершая в блокаду, стала являться к нему во сне и просила не связывать свою судьбу с Ахматовой. Анна Андреевна была настолько потрясена этим объяснением, что впоследствии объявила всем знакомым и даже написала об этом в стихах, будто Гаршин сошел с ума.
Но при всем том она чувствовала, что и в дорогом ей городе что-то неладно.
""Впечатление от города ужасное, чудовищное, – записала в дневнике слова Ахматовой встретившая ее на улице Любовь Шапорина 22 сентября 1944 года. – Эти дома, эти два миллиона теней, которые над ними витают, теней, умерших от голода… Во всех людях моральное разрушение, падение"… (Ахматова говорила страшно озлобленно и все сильнее озлобляясь)"[106].
Еще долго Ахматова с особой остротой ощущала роковую связь между живыми и мертвыми. Ей казалось, пережитые бедствия настолько изменили психику людей, что она не сможет найти с ними общий язык.
Но прошло время, и она вернулась к своим замыслам, к новым стихам. Ольга связала ее с Анатолием Тарасенковым, заместителем главного редактора журнала "Знамя". Он предложил опубликовать ее военные стихи о Ленинграде.
В конце марта 1946 года Ахматова с группой ленинградских поэтов едет в Москву. В "Литературной газете" писали, что 3 апреля в Колонном зале Дома союзов состоится большой поэтический концерт, который будет вести Николай Тихонов. Выступать должны были Анна Ахматова, Ольга Берггольц, Николай Браун, Михаил Дудин, Александр Прокофьев и Виссарион Саянов. Об этом вечере осталось много восторженных записей.
Поэт Лев Горнунг писал в дневнике: "…когда она (Ахматова. – Н. Г.) вышла на эстраду, публика, поднявшись со своих мест, встретила ее громом аплодисментов и в течение 15 минут не давала ей начать свое выступление. Концерт прошел с исключительным успехом. Второй концерт был отменен, и кассы Дома союзов возвращали деньги". Илья Эренбург запомнил слова Ахматовой, которая предчувствовала, что эти торжества могут для нее закончиться плохо: "Два дня спустя Анна Андреевна была у меня, и когда я упомянул о вечере, покачала головой: "Я этого не люблю… а главное, у нас этого не любят""[107].
В один из дней Ахматова и Берггольц были в гостях у Пастернака в доме в Лаврушинском переулке. Об этом в своей книге "Скрещение судеб" рассказала Мария Белкина.
"…Анна Андреевна сидела на тахте, и рядом с ней Олечка Берггольц, она тогда была очаровательна, остра, весела, поминутно вскидывая льняное крыло волос, которое падало ей на глаза, рассказывала что-то смешное, и Анна Андреевна ей ласково улыбалась. Там же, на тахте, рядом с Олечкой уселся Тарасенков, он был еще в форме офицера Балтийского флота. Были и еще гости, но кто именно – не помню. Борис Леонидович то появлялся в комнате, то исчезал. Где-то там, в коридоре или в другой комнате, зазвонил телефон, и Борис Леонидович снял трубку. Потом он появился в дверях и, несколько смущаясь, стал объяснять, что это звонит Вертинский.
Наталья Громова – писатель, драматург, автор книг о литературном быте двадцатых-тридцатых, военных и послевоенных лет: «Узел. Поэты. Дружбы и разрывы», «Распад. Судьба советского критика», «Эвакуация идет…» Все книги Громовой основаны на обширных архивных материалах и рассказах реальных людей – свидетелей времени.«Странники войны» – свод воспоминаний подростков сороковых – детей писателей, – с первых дней войны оказавшихся в эвакуации в интернате Литфонда в Чистополе. Они будут голодать, мерзнуть и мечтать о возвращении в Москву (думали – вернутся до зимы, а остались на три года!), переживать гибель старших братьев и родителей, убегать на фронт… Но это было и время первой влюбленности, начало дружбы, которая, подобно пушкинской, лицейской, сохранилась на всю жизнь.Книга уникальна тем, что авторы вспоминают то, детское, восприятие жизни на краю общей беды.
Многим очевидцам Ленинград, переживший блокадную смертную пору, казался другим, новым городом, перенесшим критические изменения, и эти изменения нуждались в изображении и в осмыслении современников. В то время как самому блокадному периоду сейчас уделяется значительное внимание исследователей, не так много говорится о городе в момент, когда стало понятно, что блокада пережита и Ленинграду предстоит период после блокады, период восстановления и осознания произошедшего, период продолжительного прощания с теми, кто не пережил катастрофу.
Эта книга о судьбах поэтов в трагические 30‑е годы на фоне жизни Москвы предвоенной поры. В центре повествования, основанного на ранее неизвестных архивных материалах и устных воспоминаниях М. И. Белкиной, Л. Б. Либединской и других современников тех лет, – судьбы поэтов, объединенных дружбой и близкими творческими позициями, но волей судеб оказавшихся на разных полюсах. Главные герои книги – Б. Пастернак, В. Луговской, Н. Тихонов, Д. Петровский, а также знаменитые и незаслуженно забытые поэты и писатели, без которых невозможно полно представить русскую литературу советской эпохи. Издание переработанное и дополненное.
В книге приведены уникальные, ранее не публиковавшиеся материалы, в которых представлена культурная среда начала и середины XX века. В письмах и дневниках содержится рассказ о событиях в жизни Марины Цветаевой, Бориса Бессарабова, Анны Ахматовой, Владимира Маяковского, Даниила Андреева, Бориса Зайцева, Константина Бальмонта, Льва Шестова, Павла Флоренского, Владимира Фаворского, Аллы Тарасовой, Игоря Ильинского и многих-многих других представителей русской интеллигенции.Дан развернутый комментарий, приведены редкие, впервые публикующиеся фотоматериалы.
Наталья Громова – писатель, историк литературы, исследователь литературного быта 1920–1950-х гг. Ее книги («Узел. Поэты: дружбы и разрывы», «Странники войны. Воспоминания детей писателей», «Скатерть Лидии Либединской») основаны на частных архивах, дневниках и живых беседах с реальными людьми.«Ключ. Последняя Москва» – книга об исчезнувшей Москве, которую можно найти только на старых картах, и о времени, которое никуда не уходит. Здесь много героев – без них не случилась бы вся эта история, но главный – сам автор.
Роман философа Льва Шестова и поэтессы Варвары Малахиевой-Мирович протекал в мире литературы – беседы о Шекспире, Канте, Ницше и Достоевском – и так и остался в письмах друг к другу. История любви к Варваре Григорьевне, трудные отношения с ее сестрой Анастасией становятся своеобразным прологом к «философии трагедии» Шестова и проливают свет на то, что подвигло его к экзистенциализму, – именно об этом белом пятне в биографии философа и рассказывает историк и прозаик Наталья Громова в новой книге «Потусторонний друг». В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В 1940 году автор этих воспоминаний, будучи молодым солдатом срочной службы, был осужден по 58 статье. На склоне лет он делится своими воспоминаниями о пережитом в сталинских лагерях: лагерный быт, взаимоотношения и люди встреченные им за долгие годы неволи.
Блистательный Лопе де Вега, ставший при жизни живым мифом, и сегодня остается самым популярным драматургом не только в Испании, но и во всем мире. На какое-то время он был предан забвению, несмотря на жизнь, полную приключений, и на чрезвычайно богатое творческое наследие, включающее около 1500 пьес, из которых до наших дней дошло около 500 в виде рукописей и изданных текстов.
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Предисловие к роману Всеволода Вячеславовича Иванова «Похождения факира».
Автобиография автора из журнала «Знамя» №5 2000 г.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
«Пушкин был русским Возрождением, Блок — русским романтизмом. Он был другой, чем на фотографиях. Какая-то печаль, которую я увидела тогда в его облике, никогда больше не была мной увидена и никогда не была забыта».Н. Берберова. «Курсив мой».
Александр Ливергант – литературовед, переводчик, главный редактор журнала «Иностранная литература», профессор РГГУ. Автор биографий Редьярда Киплинга, Сомерсета Моэма, Оскара Уайльда, Скотта Фицджеральда, Генри Миллера, Грэма Грина, Вирджинии Вулф, Пэлема Гренвилла Вудхауса. «Агата Кристи: свидетель обвинения» – первый на русском языке портрет знаменитого, самого читаемого автора детективных романов и рассказов. Под изобретательным пером Агаты Кристи классический детектив достиг невиданных высот; разгадки преступления в ее романах всегда непредсказуемы. Долгая, необычайно насыщенная жизнь, необъятное по объему творчество создательницы легендарных сыщиков Эркюля Пуаро и мисс Марпл – казалось бы, редкий пример благополучия.
1902 год. Австрия. Тироль… Русская студентка Сорбонны Лиза Дьяконова уходит одна гулять в горы и не возвращается. Только через месяц местный пастух находит ее тело на краю уступа водопада. Она была голая, одежда лежала рядом. В дорожном сундучке Дьяконовой обнаружат рукопись, озаглавленную “Дневник русской женщины”. Дневник будет опубликован и вызовет шквал откликов. Василий Розанов назовет его лучшим произведением в отечественной литературе, написанным женщиной. Павел Басинский на материале “Дневника” и архива Дьяконовой построил “невымышленный роман” о судьбе одной из первых русских феминисток, пытавшейся что-то доказать миру…
Марина Арсеньевна – дочь поэта Арсения Тарковского и сестра кинорежиссера Андрея Тарковского – пишет об истории семьи, о детстве, о судьбе родителей и сложном диалоге отца и сына – Арсения и Андрея Тарковских, который они вели всю жизнь. «Я пришла к убеждению, что в своих рассказах-воспоминаниях должна говорить всю правду, какой бы горькой она ни была. Осколки, когда их берешь в руки, больно ранят, но иначе не сложить того зеркала, перед которым прошла жизнь моих близких». Марина Тарковская.