Оленька, Живчик и туз - [17]

Возвышенные, изумительные мечты пронеслись у Оленьки перед полузакрытыми глазами! В то же время эти мечты уже были подкреплены искренним, глубоким, хотя и внезапным чувством!

Тут надо отдать должное и Рору Петровичу. Хотя он привел Оленьку прямо к дивану, причем далеко не к простому дивану, а к испанскому, из настоящей телячьей кожи дивану-кровати ручной выделки, но положил Рор Петрович красавицу-блондинку на этот диван еще безо всякой — или, скажем так, почти безо всякой задней мысли. Потому что впервые за много лет аппаратной работы, полной смелых и нетрадиционных решений, господина Фортепьянова вдруг охватила непонятная робость. Мокрое полотенце, которым он легонько гладил Оленькину ножку, вдруг потребовалось ему самому — он обтер вспыхнувшее сильнейшим жаром лицо и убедился, что полотенце уже не холодное.

— Подождите, Оленька, одну-единственную секунду меня подождите, — вдруг шепотом сказал Фортепьянов, — я сейчас еще льда принесу. Пока вы будете отдыхать, я, чтобы не терять зря времени, почитаю Вам документы и объясню, что необходимо будет сделать для проведения энергозачетов.

“Боже! Неужели господин Фортепьянов такой идиот!” — по-настоящему испугалась Оленька.

Рор Петрович побежал за льдом — но в холодильнике, стоявшем в апартаментах, льда почему-то не оказалось. Тогда господин Фортепьянов, торопясь изо всех сил, вернулся в кабинет, опустошил в подвернувшийся пластиковый пакет стоявший там морозильник, по дороге схватил наугад лежащее на его рабочем столе, на кипе бумаг, типовое Соглашение о сотрудничестве свободных агентов с Тузпромом и опять вернулся к Ланчиковой.

А Оленька уже решилась — давно, давно пора Венедикту Васильевичу опять рога наставить! А то уж больно Веничка о себе возомнил!

Расположившись на светло-коричневом диване, госпожа Ланчикова подняла и возложила больную ножку на округлое кожаное вздутие мягчайшей подушечки, вторую же здоровую ножку она оставила слегка утопленной в золотистом ворсе ковролина. Получилось очень удачно — нежные ножки оказались слегка раздвинуты. Чтобы усилить соблазн, Оленька едва заметно, самую малость, чуть-чуть вывернула изумительной формы бедра в тазобедренных суставах и откинулась на валик. Но глупый Рор Петрович, вместо того чтобы сразу присесть рядом с ней, торопливо придвинул к испанскому дивану итальянский резной стул.

Пока господин Фортепьянов суетился и бегал туда-сюда, Ланчикова не теряла зря времени, оглядела апартаменты и обратила внимание на мощный, армейского образца, бинокль, установленный на треножнике перед безрамным америкостеклом. Видимо, в свободную минуту Основной Диспетчер оглядывает, насколько хватает взгляда, свои тузовладения.

Страшась непонятно чего, господин Фортепьянов действительно хотел было примоститься на итальянском стульчике, но в последнюю секунду — слава богу! — все ж таки сел в ногах у Оленьки на диван и наощупь, не глядя, положил пакетик со льдом — но отнюдь не на больную ножку, а — чтобы не угнетать ее тяжестью льда — рядом. И придвинул, прижал лед к ушибленному и такому дорогому месту. Затем господин Фортепьянов взял другой, чуть подрагивающей рукой, Типовое Агентское Соглашение и сказал срывающимся голосом:

— У нас очень мало времени. Поэтому, позвольте, госпожа Ланчикова, зачитать Вам вслух основные положения Типового договора о будущем успешном нашем с вами сотрудничестве. Если что-то вам будет не совсем понятно, пожалуйста, немедленно дайте мне знать, и я тут же все поясню. Итак, начнем, — “Дебитор в порядке расчетов за поставленный туз…”, — строчки агентского договора вдруг запрыгали перед глазами бедного Рора Петровича, он напряг слабеющее зрение, продолжил чтение, но попал на другой абзац, — “Тузпром осуществляет поставку природного туза дебитору…”

Рор Петрович закашлялся и почему-то чрезвычайно застеснялся этого вполне приличного слова. Он опять пропустил абзац, и прочел: — “Участники договора обязуются полностью обеспечить погашение задолжностей и текущих платежей дебитора…” — но опять невольно наткнулся на это же самое неблагозвучное и столь неуместно, даже вульгарно прозвучавшее выражение. Он виновато поднял глаза на Оленьку и вдруг обнаружил, что именно это слово, повторенное им трижды, произвело на прекрасную тузопросительницу магическое действие. Глаза Оленьки были совершенно полузакрыты, а ротик, а губки, тонко очерченные губки, напротив были полуоткрыты и более того, судя по всему, необыкновенно сухи — Оленька жадно облизывала их язычком. Основной Диспетчер решился посмотреть, как там поживает бедная ушибленная ножка, стал опускать взгляд вдоль золотой искрящейся нитки, так удачно украшающей выходное Оленькино одеяние, и — Боже мой, Боже ты мой милостивый! Господин Фортепьянов вдруг с трепетом обнаружил, что уже нет никакого нарядного орнамента из люрекса и пропала в нем всякая необходимость. Синий валик платья, который еще недавно, всего несколько мгновений назад был подолом и полностью прикрывал не только бедра, но даже и точеные Оленькины колени, был подтянут, свернут и скомкан. А пальчики левой ручки грациозно вцепились в ослепительно яркие желтые трусики и оттянули их в сторонку, чуть-чуть вбок и даже несколько вверх. Указательный же и безымянный пальчики правой ручки, нестерпимо сияющие драгоценностями, разодвинули головокружительное пространство плоти для среднего пальчика. Сам же шаловливый средний пальчик отнюдь не нырнул в эту прельстительную бездну. Этот смелый, белейший брильянтовый пальчик, подрагивая и чуть поглаживая, вытягивал нежнейший гребешочек дебитора, который на глазах изумленного господина Форпепьянова вдруг стал расти, расти…