Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле - [27]

Клыч Савельич пытался уверить Олега Ивановича, что при нынешнем существующем раскладе уступка Лопасни Дмитрию есть цена мира с ним.

— Дмитрий ныне силен, как никогда! — молвил Клыч Савельич. — Литовцев он разбил, наше воинство тоже одолел в сече при Скорнищеве, привел к покорности суздальских, ростовских и ярославских князей. Смоленскому князю тоже изрядно досталось от Дмитрия за его союз с Литвой. Новгород и Псков ходят в воле Дмитрия. Мамаевых послов Дмитрий прогнал в шею, заявив, что больше не станет платить дань Орде. Теперь Дмитрий собирается примучить Тверь. И пусть себе Дмитрий воюет с Тверью, лишь бы на Рязань не покушался.

Клыч Савельич посоветовал даже Олегу Ивановичу откликнуться на призыв Дмитрия, если тот позовет его в поход на Тверь.

— Ты что, совсем спятил, боярин! — рассердился Олег. — Никогда я не ходил в подручных у мальчишки Дмитрия и ходить не буду! Я сам великий князь! Мой род древнее и славнее московского княжеского дома, кланяться Дмитрию я не собираюсь! Бог даст, я еще отниму у него не токмо Лопасню, но и Коломну.

— Род твой, конечно, древнее Дмитриева рода, княже, — сказал Клыч Савельич с некой укоризной в голосе. — Однако, смею заметить, ты хоть и великий князь, но величие твое более низкого полета по сравнению с величием Дмитрия. Не считаться с этим нельзя.

Это замечание Клыча Савельича окончательно вывело Олега Ивановича из себя. Легкоранимый и вспыльчивый, он порой вспыхивал мгновенно, как сухая солома. Обзывая Клыча Савельича непотребными словами и выплескивая на него свой гнев, Олег Иванович велел боярину проваливать вон и больше не попадаться ему на глаза.

В прошлом Клыч Савельич уже испытывал на себе гневную опалу со стороны Олега Ивановича, поэтому и на этот раз он отнесся к сыпавшимся на него ругательствам из княжеских уст с удивительным спокойствием. Отвесив поклон Олегу Ивановичу, боярин Клыч направился к выходу из княжеских хором.

Переполняемый злобным раздражением, Олег Иванович следовал за Клычом Савельичем, осыпая его все новыми оскорблениями:

— Катись отсель, миротворец хренов! Езжай обратно в Москву, облизывай там сапоги Дмитрия! Можешь и задницу ему полизать, Дмитрий этому будет рад-радешенек! Ты же до седых волос дожил, дурень, а лебезишь перед Дмитрием, как последняя потаскуха. Опентюх ты безмозглый! Дмитрий прикажет тебе дерьмо жрать, ты и на это согласишься, лишь бы замириться с ним!..

Олег был вынужден оборвать свои гневные рулады, столкнувшись со своей старшей дочерью на деревянных ступенях лестницы, ведущей с нижнего теремного яруса на верхний. Евфимия приехала погостить в отчий дом под предлогом отметить здесь праздник Покрова Пресвятой Богородицы, а на самом деле соскучившись по сестре и устав от своего ветреного и вечно пьяного мужа.

Олег прикусил язык, слегка смутившись под изумленно-недоумевающим взглядом дочери. Клыч Савельич же, прошмыгнув мимо Евфимии и обронив короткое приветствие, торопливо затопал сапогами вниз по лестничным ступеням.

Узнав, что Евфимия желает поговорить с ним, Олег привел ее в светлицу, где у него хранились книги и куда не имели доступа почти никто из теремных слуг. В этой комнате Олег любил читать и размышлять в одиночестве над прочитанным.

Евфимия повела речь о том, как ей несладко живется в мужнином доме, что она полна горькими разочарованиями после близкого общения с Даниилом Ярославичем и его сыном Владимиром.

— Мой свекр падок на вино и юных девушек, которых он умыкает с помощью своих гридней, таких же бессовестных, как и он, — молвила отцу Евфимия с негодованием в голосе. — За эти неприглядные дела горожане Пронска и смерды из окрестных сел ненавидят Даниила Ярославича. Пронские священники открыто порицают Даниила Ярославича, называя его греховодником. Святые отцы собираются жаловаться на моего свекра рязанскому епископу. Батюшка, и такому негодяю ты помог занять княжеский стол в Пронске! — Евфимия заглянула отцу в глаза с открытым осуждением. — Даниил Ярославич пытался даже надругаться над своей племянницей Ольгой! Это ли не вопиющая безнравственность!

— Но я же вырвал Ольгу из рук Даниила Ярославича, вняв твоей просьбе, моя милая, — проговорил Олег, стараясь не встречаться взглядом с негодующей Евфимией. — Ольга теперь живет в Рязани, в моем тереме в полном достатке. Со временем я подыщу ей достойного жениха княжеских кровей.

— Об Ольге мы с тобой позаботились, тятечка, — продолжила Евфимия, — а кто позаботится о тех несчастных девушках, кои томятся невольницами в тереме моего свекра и вынуждены ублажать его похоть. Эти девушки из небогатых семей, и заступиться за них некому. Мне стыдно и противно делить ложе с Владимиром, поскольку он столь же развращен, как и его отец. Владимир истязает и принуждает к совокуплению с ним теремных челядинок, когда напивается до скотского состояния. Он тащит в постель даже десятилетних девочек, упиваясь их беспомощностью и своей властью над ними. Хуже всего то, что Владимир зачастую насилует служанок прямо в супружеской постели, это происходит и ночью и при свете дня. — Евфимия помолчала, издав тяжелый вздох, затем продолжила глухим отрешенным голосом: — Покуда я пребываю в Рязани, Владимир наверняка не теряет времени даром, приводя наложниц в нашу опочивальню. Ну, как мне рожать детей от такого человека?