Оле Бинкоп - [113]

— Можешь радоваться — мы избавим тебя от уток.

В руках у Мертке пляшет клочок бумаги — накладная на перевозку груза. На ней прописью: «Три тысячи уток…» Подпись неразборчива, печать.

— Да как же так! — Мертке прилагает все усилия, чтобы не разреветься перед этими улыбающимися мужчинами. Она бежит за Оле. Оле в городе. Ищет Крюгера. Крюгер на МТС. Наконец ей попадается Вильм Хольтен.

— Вильм, а Вильм! Помоги мне.

Крики и жалобное кряканье несутся с птицефермы. Уж не тигр ли, сбежавший из цирка, забрался туда! В воздухе носятся перья — вихрь страха — и утиные вопли.

37

Висят звезды над сжатым полем. Оле сидит на ступеньках куриного возка. Он шарит в карманах — ищет зажигалку, чтобы раскурить трубочку среди ночи. И вдруг рука его натыкается на губную гармонику — старую знакомку по веселым молодым денькам. И как она, спрашивается, попала к нему в карман? Чудеса, да и только!

Помутнели блестящие края этого карманного органа. Оле подносит гармонику к губам и начинает дуть. Она ему отвечает. Дребезжащим старческим голосом. Звуки улетают вдаль. Оле — весь внимание. Слушай, вот рокочут басовые ноты! Да это же он сам! И его мысли! А вот тонкие, скрипичные ноты! Это Мертке! И ее мысли! Знает ли Оле ее мысли? Увы! Он их не знает! Знает ли Мертке его мысли, мысли немолодого мужчины, который бродит по пустынным лесам жизни? Не полянка ли открылась в лесу? Не девушка ли стоит на ней?

Кого ты ждешь, девушка?

Я жду тебя.

Мне грустно это слышать. Уж не слепа ли ты, девушка? Не юноша стоит перед тобой. Видишь, как время посеребрило мои волосы?

Я вижу, когда хочу, даже мошку в чашечке розы.

Ты ждешь меня?

Кузнечики и цикады сопровождают ночную музыку Оле. Громогласный оркестр! У Оле, испытанного активиста, приступ слабости (просьба к журналистам и фотографам молчать об этом). Оле мечтает, мечтает о любви: жил да был человек, который любил девушку по имени Кемерт. Любовь сделала его искусным и ловким. Я не преувеличиваю — он мог поймать солнечный луч. И еще любовь дала ему силу. Думайте обо мне что хотите, но этот человек мог поднять с земли собственную тень и забросить ее в бездну мрака. Таков он был.

А девушка Кемерт была не менее искусна и ловка. Кто на нее ни взглянет, тот улыбнется. Кого она ни тронет, тот обрадуется. Кто ни услышит ее голос, тот задрожит, как цветок на ветру, и ей ничего не стоило пройти по радуге, как по дороге.

Но жили возлюбленные не в самом лучшем из миров. Пришел к ним сосед и пожаловался:

— Я выбиваюсь из сил, целый день собираю ягоды, а к вечеру их остается только на дне моей корзины, кто-то меня обкрадывает.

И пришел сосед соседа и тоже пожаловался:

— Я замерзаю. Моя жена пряла целое лето. Я ткал целое лето. А когда настала осень, у нас украли сукно. Клянусь богом, я замерзаю.

И тогда человек — влюбленный человек — устыдился и сказал соседям:

— Тот, кто обокрал вас, обокрадет и меня. Давайте вместе отыщем и накажем вора. — Так сказал человек, потому что любовь возвысила его.

Председатель сельскохозяйственного производственного кооператива «Цветущее поле», зачарованный ночным концертом, засыпает прямо на лесенке. Ночной ветер доносит с поля аромат спелых хлебов. Летучие мыши вьются вокруг сторожевой будки. Губная гармоника соскальзывает на колючее жнивье. И звезды мигают.

Хлопотливый, богатый событиями день выдался для Оле; пропавший мотоцикл, починка его, Симсон, обесцвеченная перекисью, злобные сплетни. Неужто же чертополох бабьей болтовни отпугнет Мертке? Нет.

Оле уехал в город. Приятно было подставлять грудь ветру. Казалось, ветер уносит прочь его ярость. Для человека за пятьдесят, если разобраться, вовсе не зазорно, что его заподозрили в связи с двадцатилетней. Но каково это для двадцатилетней?

Один за другим перебирает Оле дни своей жизни. Не так уж много даров разложило счастье на его извилистых путях. С вашей стороны, товарищ Счастье, будет очень даже неплохо, если вы припасете для него еще хоть самую малость. Прием круглосуточно в кооперативе «Цветущее поле», последний дом, крайняя дверка слева.

Деревья вдоль обочины, казалось, несутся ему навстречу и склоняются перед неистовым мотоциклистом. Тс-с-с! Липы и каштаны шушукаются, как многоопытные старушки: «С чего это ты вдруг размечтался о любви? Коли на то пошло, ты до сих пор еще числишься мужем некоей Аннгрет Анкен». И Оле тут же решает с этим покончить.

В магистрате, конечно, только и ждали, когда Оле Бинкоп подаст заявление о разводе. Но вот он явился — почетный клиент с экстренным заказом. А дверь в магистрате оказалась на запоре. Это же надо, такой бюрократизм: заявления о разводе принимаются по средам. Ну а сейчас что, не среда, что ли? Среда, но еще нет шестнадцати часов.

Оле решил не терять времени даром, съездил на машинную станцию спросить, нет ли у них второй сноповязалки для «Цветущего поля».

Солнце уже клонилось к западу, когда он снова вспомнил о разводе. У магистратского чиновника кончились приемные часы. Но Оле так забарабанил в дверь, что ему открыли.

— Бог ты мой, у вас было шесть лет времени. На каком месяце ваша новая?

Оле и тут не обиделся. Он улыбнулся, польщенный, многозначительно отвечал на все вопросы и уладил все, что следовало уладить. Меж тем наступил вечер, и на дворе стемнело.