Олаф, глупый король - [3]

— Именем господа нашего, Всесоздавшего, и Сына его, за наши грехи повешенного, и Дыхания святого, мир наполнившего…

— Не стой столбом. Подойди. — прошептал стряпчий на ухо Олафу.

— …И как Господь сотворил всех нас детьми своими, пусть сделает он Олафа, сына… — Отче запнулся, — Как звали твоего отца?

— Трюггви, ваше преподобие.

— …сделает Олафа, сына Трюггви, сыном Харальда, сына Фрейвара. Кровь Харальда Веселого станет пусть кровью Олафа, а кровь Олафа пусть в землю уйдет, потому что он простолюдин. — к концу проповеди Преподобный немного выдохся, и на эффектную концовку его не хватило, — Аминь. — Преподобный осенил себя висельным знамением (одел на шею воображаемую петлю, затянул ее и изобразил удушье, — Дай руку. — обратился после этого Отче к Олафу.

Олаф повиновался:

— А заче… ААА!!! — Хельги от души полоснул ножичком по ладони Олафа.

— Ваше величество?… — Харальд протянул руку Преподобному, и тот сделал надрез. — Теперь возьмите друг друга за руки и держите.

— Долго?.. У меня дела еще.

— Минуты хватит. — преподобный поморщился от такого неуважения к обрядам.

Скрипнула дверь.

— Я ничего не пропустил? — в опочивальню просунул голову некто с выбеленным лицом. Этот некто носил колпак с бубенчиками, которые забавно позвякивали при каждом движении.

— Заходи, старина. — Харальд вымученно улыбнулся, — Тебя-то мы и ждали.

— О-о-о, бедный, бе-едный, бе-е-едный король Харальд! — войдя, заблеял напыщенно-трагическим голосом шут, — Сколько раз предупреждал я тебя? Сколько раз говорил, что вино, женщины и неумеренность в еде доведут тебя до гибели?.. Сколько?..

— Нисколько.

— …Ну да, ты прав. — ответил, после мига раздумий шут, — Я, к счастью, не заражен ханжеством в той же степени, что и Преподобный.

Отче попытался испепелить шута взглядом.

— Впр-р-рочем, мы-то знаем, что преподобный — наш человек, и не чурается выпивки. — Шут подмигнул Харальду, — Даже несмотря на заповедь «не пий». Или ты, Хельги, пьешь по ночам, в темноте, пока Всесоздавший не видит?

— К твоему сведению, — напыщенно ответил Преподобный, глядя на шута сверху вниз, — Заповедь звучит как «Не пий вина». Про пиво Всесоздавший ничего не говорил. — Хельги повернулся к Харальду, — Закончен обряд, ваше величество. Теперь этот… Олаф — сын ваш есмь. Надежда моя на то, что решение ваше королевское было правильное…

— Твое дело, Преподобный — чесать языком, а не думать над делами короля. Пшел вон!

Хельги удалился, всем видом давая понять, что его ужасно оскорбили.

— Руку, наверное, уже можно отпустить. — заметил советник, стоящий поодаль от постели.

— Да, точно. — опомнился Харальд, и бросил руку Олафа, который разу сделал пару шагов назад и застыл в полупоклоне, — Стряпчий! Давай сюда свои грамоты.

После того, как все было закончено, подписи и печати в документе, подтверждающем усыновление, были проставлены, король отослал стряпчего домой. В опочивальне остались, как догадался Олаф, лишь самые приближенные к трону особы.

Короля снова начало лихорадить, и он осушил котелок с лекарским зельем.

— Подойдите ближе.

Олаф, советник и шут приблизились к постели умирающего короля.

Харальд упал на подушки и заговорил, тяжело дыша:

— Теперь ты мой сын, Олаф. Сейчас я умру, нет времени долго говорить. Тебя коронуют сразу же, как я перестану дышать. Благородные просто позеленеют от злости. — Харальд улыбался, лежа на смертном одре, и смотреть на это было жутковато.

— Ваше величество… — умоляюще проблеял Олаф, — Не надо меня. Ну какой из меня король?… Я же крестьянин, не благородный… Я даже не богатый! Я же не умею королем быть!.. — хотя Олаф иногда и мечтал о королевской власти, сейчас, стоя у постели умирающего короля, он паниковал, как никогда раньше.

— Молчать! — отрезал король, — Назад дороги нет. Все уже решено. И не вздумай сбежать, подлец! Найдут — шкуру спустят. Лучше слушай повнимательнее вот этих двоих, они тебя не оставят. Раз тебе повезло сегодня ночью, то и дальше повезет… Ты ж у нас, получается, самый везучий в королевстве сукин сын! Вегард! Олаф теперь на твоем попечении. — в глазах Харальда горели огоньки веселья.

— Кто бы сомневался… — мрачно буркнул советник.

Харальд хрипло хохотнул:

— Да, тебе не привыкать разгребать за мной. Не подведи. А ты, — король посмотрел на шута, — приглядывай за ними обоими.

— В оба глаза, ваше величество. Я буду скорбеть после вашей кончины, добрый король. Особенно, зная то, что жизнь вы прожили зря.

— Это о чем ты толкуешь, смехач паршивый? — заулыбался Харальд.

— Из вас получился неплохой король, но роль шута, по моему скромному мнению, подошла бы вам гораздо лучше.

— Ах ты ж чертяка языкастый! — хрипло засмеялся Харальд, — Все-таки надо было поменяться местами, как ты предлагал когда-то.

— Да, ваше величество. Даже лучшим из королей не помешало бы побыть какое-то время шутами.

Король хохотнул, но захлебнулся дыханием, сжал кулаки и крупно затрясся. Советник, шут и лекарь стояли возле постели, не зная, чем помочь, или хотя бы облегчить страдания. К счастью, король не промучился долго. Смех прекратился, дрожь усилилась и быстро переросла в конвульсии, изо рта короля пошла пена, и, мгновения спустя, все было кончено.