Октябрь семнадцатого - [9]

- Я обо всем доложу вам завтра, - сказал я ему, - теперь поздно, 12-й час ночи, и вас беспокоить я не стану. - Нет, нет, вы обязательно должны это сделать во исполнение моего предписания. - Слушаю-с, - ответил я ему по-военному. Он засмеялся, и мы расстались.

Я отлично понимал, что дело серьезное, и, идя по длинным пустым коридорам Смольного, обдумывал план действий.

Войдя в наше помещение, я тотчас же пригласил двух рабочих комиссаров ехать со мной и тут только заметил, что возле стола сидел мой друг Демьян Бедный, с любопытством наблюдавший кипевшую жизнь нашей комнаты и разговаривавший с рабочими.

Я сказал ему, что сейчас еду к матросам. Демьян Бедный высказал желание поехать «посмотреть матросню», и я охотно пригласил его с собой.

Отдав все распоряжения на ночь, мы живехонько собрались, и все четверо двинулись из Смольного, где у парадного уже стоял дежурный автомобиль.

III.

Матрос, приехавший в Смольный, очень нервничал. - Вы только не говорите, что я к вам приезжал, - шепнул он мне, - я как есть партейный, потому и приехал, потому что беспорядок! Нешто так можно? К примеру, я начну арестовывать, вот он, или, к примеру, вот ты, - указывал он на всех нас, - что из этого получится? Одно плутовство, безобразие, - для этого есть наша власть, вот это ее дело… А они - уж народ! - убьют, нипочем убьют…

Не доезжая до здания 2-го гвардейского флотского экипажа, которое расположено неподалеку от Дворцового моста, матрос запросился слезть. - Я обегу с того края и вас встречу у крыльца, вот там, проезжая главный подъезд. И он быстро выскользнул из автомобиля.

Ясно, что настроение матросов было прескверное, раз их же товарищ боялся так своей собственной среды.

Мы тихо подъехали ко второму крыльцу, у которого стоял часовой матрос.

Я предъявил ему свой мандат и сказал, что приехал по делу. Он и не посмотрел на мандат, не спросил его и у других моих спутников и равнодушно впустил нас в дверь.

Тут откуда-то выпрыгнул наш таинственный, уже знакомый нам незнакомец и тихонько сказал: - Пойдемте вот сюда.

Мы вошли в довольно свободную комнату, всю сплошь беспорядочно заваленную ящиками с ручными гранатами, бомбами, бикфордовым шнуром, ружьями, лентами от пулеметов, ящиками с оружейными патронами. Тут же вперемешку стояло более десятка пулеметов, валялись беспорядочно сложенные ружья, у стены - куча револьверов и около них - груда револьверных патронов. В углу стояли знамена и длинное черное полотно, укрепленное на двух шестах, на котором белыми буквами тянулась бледная надпись: «Да здравствует анархия!» И, действительно, анархия здесь здравствовала. Она была в полной красоте своей.

- Мда-а-а, - протянул Демьян Бедный, перелезая через ящики с ручными гранатами и попадая ногами в рассыпанные на полу патроны. - Ведь достаточно смелых двух десятков людей, чтобы захватить все это, - сказал я моим комиссарам. - Ведь это ужасно. Присмотритесь-ка вы здесь ко всему хорошенько. Рабочие комиссары были в полном негодовании. - Мы собираем каждый патрон, бережем каждый револьвер, а это что такое? Действительно, анархисты! Вот куда нужно бы сунуть наших защитников их! - возмущался другой.

И мы вошли в свободную комнату, где ходило несколько матросов. К нам подошли. Я сказал, что приехал по делу из Смольного, и что мне, прежде всего, необходимо переговорить с кем-либо из комитета. - Позовем сейчас! - откликнулся кто-то. - А по какому делу? - настаивал один из присутствовавших, вдруг беспричинно и неожиданно раздражаясь. - Так, есть дельце к комитету. - А вы кто будете? - обратились матросы к рабочим. - Мы - рабочие комиссары.

В это время, легкой походкой, высокий и стройный, подходил ко мне хорошо мне знакомый матрос Железняков, который оказался здесь председателем комитета части. Я знал его раньше по различным делам и всегда питал к нему большое доверие.

Мы дружески поздоровались. Я отвел его в сторону и показал ему предписание Владимира Ильича. Он смутился. - Вам это известно? - Да, но откуда вы могли это узнать? Это наша братва балует, говорил им - до добра не доведет… - Как будете действовать? - задал я ему испытующий вопрос. - Ну, что ж, - раз надо, так надо… - Я предлагаю вызвать представителей судебно-следственной части флота. Вероятно, и у вас здесь есть представитель? - Да, есть, - сказал он, ухмыльнувшись. - А потом я прошу присутствовать вас как председателя комитета и еще двух товарищей из комитета, и давайте скорее начинать, - перешел я от взаимных советов в атаку.

Железняков тотчас же послал матросов найти комитетчиков и представителя судебно-следственной части, и мы все вошли в большую залу, где почти посередине тянулись в один ряд длинные столы.

Весть о нашем прибытии разнеслась по экипажу, и со всех сторон стали поодиночке и группами выкатываться матросы, большинство вооруженные револьверами. Громко разговаривая, выкрикивая и насвистывая, двигались они группами по залу. Многие из них были, очевидно, сильно под хмельком. И не прошло и пяти минут, как вся зала была полна народа.

Мы уселись у стола. Прибежал, запыхавшись, представитель судебно-следственной части, несчастный, задерганный человек, и когда я спросил у него, в чем дело, он шепотом сказал: - Мы все это и многое другое отлично знаем, но что же мы можем сделать? - и отчаяние, и робость, и усталость прозвучали в его голосе.