Октябрь - [6]

Память о крепостном праве еще жила. Буквально в нескольких километрах от городов крестьяне продолжали жить в средневековом убожестве. Зимой они держали животных в избах, и те претендовали на место у печи. Стоял запах пота, табака и гари. Какие бы улучшения в стране ни происходили, многие крестьяне по-прежнему ходили босиком по грязным улицам, и уборными им служили ямы. Все дела, относившиеся к пользованию землей, решались на беспорядочных общинных сходах исключительно путем перекрикивания друг друга. Нарушителей общепринятых обычаев заглушали криками и шумом, зачастую их прилюдно позорили, а иногда и забивали до смерти.

Но было кое-что и похуже.

Согласно восторженным декламациям Карла Маркса и Фридриха Энгельса в «Манифесте Коммунистической партии», именно «буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Она… разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы» и, сосредоточив пролетариат на крупных предприятиях, создала тем самым «своих собственных могильщиков». Однако в России буржуазия не являлась ни безжалостной, ни революционной. Она не разрывала никаких пут. В программном документе РСДРП было записано: «Чем дальше на восток Европы, тем в политическом отношении слабее, трусливее и подлее становится буржуазия и тем большие культурные, политические задачи выпадают на долю пролетариата».

Автор этих слов, Петр Струве, вскоре повернет вправо. В России такие (так называемые легальные) марксисты часто через марксистскую идеологию окольным путем шли в либералы; их внимание плавно перемещалось с нужд рабочего класса к необходимости «модернизации» капитализма (чего трусливая российская буржуазия никак не могла осуществить). Еще одной «ересью» являлся «экономизм», согласно которому рабочие должны сосредоточиться на профсоюзной деятельности, предоставив право заниматься политикой либералам, борющимся за их права. Ортодоксальные марксисты осудили упомянутые еретические расхождения с их идеологией, расценив их как направленные на подрыв социалистической борьбы. Тем не менее «легальные» марксисты и сторонники «экономизма», невзирая на очевидную неэффективность их концепций, сосредоточились на рассмотрении текущих ключевых вопросов. И столкнулись с головоломкой для левых: как вообще может существовать социалистическое движение в незрелой стране со слабым и маргинальным капитализмом, многочисленным отсталым крестьянством и монархическим режимом, который не имеет совести претерпеть буржуазную революцию?

* * *

В конце девятнадцатого века империя особенно активно стала утолять свою страсть к расширению. Колониально-верноподданнические настроения в стране проявлялись в безусловной поддержке языка и культуры правящих российских элит и наступлении на права меньшинств. Ряды националистов и левых пополнялись коренными народами и народностями: литовцев, поляков, финнов, грузин, армян, евреев. Социалистическое движение в Российской империи всегда являлось многонациональным, полиэтническим, вобрав непропорционально большую долю представителей различных меньшинств.

Начиная с 1894 года вавилонским столпотворением империи правил Николай Романов. В юности Николай II стоически переносил издевательства своего отца. Вступив на престол, он отличался учтивостью, был предан своему долгу – больше о нем было нечего сказать. «Его лицо, – неохотно сообщает один чиновник, – невыразительно». Для него было характерно не наличие черт, а их отсутствие: отсутствие выражения на лице, воображения, интеллекта, проницательности, напористости, решительности, душевных порывов. К этому описанию можно добавить еще то, что он производил впечатление «постороннего», брошенного на произвол судьбы и плывущего, куда не несет история. Он был образованной пустышкой, заполненной предрассудками своего окружения (среди которых следует отметить и антисемитизм, допускавший еврейские погромы и направленный, в частности, против жидов-революционеров). Испытывая отвращение к каким-либо переменам, он был беззаветно предан идее самодержавия. При произнесении слова «интеллигенция» его лицо искажалось, словно он был вынужден произнести слово «сифилис».

Его супруга, Александра Федоровна, внучка английской королевы Виктории, была крайне непопулярна в российском обществе. В какой-то степени это объяснялось шовинизмом (в конце концов, она была немкой, а между двумя странами в тот период нарастала напряженность), но такая ситуация сложилась также в результате ее безрассудных интриг и явного презрения к русскому народу. Французский посол в России Морис Палеолог кратко описал ее следующим образом: «Душевное беспокойство, постоянная грусть, неясная тоска, смены возбуждения и уныния, навязчивая мысль о невидимом и потустороннем, суеверное легковерие».

У Романовых было четыре дочери и сын Алексей, больной гемофилией. Они были дружной, любящей семьей. Принимая во внимание упорное стремление царя и царицы не видеть дальше своего носа, они были обречены.

* * *

С 1890 по 1914 год масштабы рабочего движения в России существенно выросли, само движение окрепло. Для борьбы с ним власти прибегали к совершенно бездарным методам. Так, например, в городах растущее народное недовольство пытались сдержать путем создания легальных профсоюзов, рабочих обществ, подконтрольных полиции. Чтобы обеспечить идее хоть какую-то привлекательность, общества эти должны были действительно решать насущные проблемы рабочих, а их организаторы должны были, по выражению историка-марксиста Михаила Покровского, являться «хоть каким-то подобием революционных агитаторов». Требования, которые предъявляли эти общества власти, являлись лишь слабым эхом рабочих призывов, но и в слабых отголосках можно было разобрать идеи, последствия применения которых нельзя предвидеть.