Октавиан Август. Крестный отец Европы - [5]

С тех пор прошло не слишком много времени, и если бы Антоний лгал, его легко было бы уличить.

Какое, впрочем, значение имеют эти злобные сплетни по сравнению с жизнью и огромными достижениями Октавиана! Современные читатели с удовольствием читают биографии людей скромного происхождения, ставших великими вождями. Именно таким считаем мы Авраама Линкольна, родившегося в бедной хижине, — в не меньшей степени, чем Уинстона Черчилля, который родился в Бленхеймском дворце и вел родословную от герцогов Мальборо.

Однако у большинства римских избирателей были противоположные взгляды. В древности считалось, что если человек родился бедняком, или рабом, или хромым, значит, он заслужил такую участь, совершив нечто скверное в предыдущей жизни, или же такова воля богов или судьбы. А если он происходит из династии храбрецов, служивших на политическом поприще, то и он, по всей вероятности, тоже отважный и тоже удачно проявит себя на государственной службе — будь то по причинам хорошей наследственности или же по велению судьбы.

Сложные римские законы разрабатывались с таким учетом, чтобы предоставить людям, имеющим выдающихся предков и обладающим крупным состоянием, самые высокие в правительстве посты и в то же время не дать людям бедным и из простых семей даже возможности выставлять свои кандидатуры, независимо от их личных способностей. Способности, конечно, учитывались, но лишь после того, как по соображениям происхождения отсеивалась большая часть претендентов. Такая система несовместима с теперешними демократическими представлениями, однако в Древнем Риме она отлично работала в течение четырех с лишним веков, пока при правлении Юлия Цезаря не начала разваливаться. Можно утверждать, что без этой системы Рим так и остался бы одним из многих соперничающих между собой городов-государств.

Основная причина столь долгого ее существования — наличие в ней элементов демократии в количестве, достаточном, чтобы правящая аристократическая верхушка могла опираться на простых граждан, большая часть которых уважала власть сената, основанную на долгом успешном правлении.

Войны, как самое выгодное занятие Римской империи, обогнали сельское хозяйство, а сенаторы были не просто политиками, но и старшими войсковыми командирами.

В соответствующем возрасте полководцы вели в бой победные легионы, а за общегосударственную стратегию отвечали вышедшие в отставку военачальники, занимающие консульские посты. Хотя под таким руководством Рим и терпел порой неудачи, войны все окупали. Рим не только побеждал тех, кого считал врагами, не только выжимал из них все, что мог — деньги, рабов, трофеи, налоги, — но и забирал за половинную плату в свое войско самых здоровых мужчин, дабы удерживать в подчинении завоеванные народы.

Официально считалось, что государством управляют совместно сенат и римский народ — Senatus Populusque Quiritium Romanus; аббревиатура SPQR выбивалась на монетах и присутствовала на символике страны. Впрочем, хотя правом голоса обладал каждый гражданин, демократия эта была не такой, какую мы знаем теперь, и не такой, как у древних греков, которые ее и изобрели. Это была скорее видимость демократии, принимаемая людьми консервативных взглядов, людьми с сильным чувством общности и преданности государству. Она служила для сдерживания народного недовольства и позволяла потомственной политической элите удерживать власть. Важнейшую роль играли наследственные привилегии. Разумеется, члены семей рождались и умирали, одни сменяли других, но в списках магистратов веками оставались те же самые имена. Патриций по имени Луций Юний Брут возглавил восстание против последнего римского царя и около 509 года до нашей эры основал республику. Почти полтысячелетия спустя член того же патрицианского рода Марк Юний Брут в мартовские иды 44 года до нашей эры встал во главе шестидесяти заговорщиков, которые убили Юлия Цезаря — в тщетной попытке спасти республику.

Убийцы объявили (и, возможно, верно), что Марк Брут — прямой потомок Луция Брута по прямой мужской линии; тем самым они желали увеличить ценность своего поступка в глазах простого народа.

Луций Брут был членом царского совета, помогавшего править целой череде назначаемых сенатом царей, правивших Римом со времени легендарного основания города, которое принято относить к 753 году до нашей эры. Этот совет сохранился и после изгнания последнего царя, Тарквиния Гордого. Первой его законодательной мерой было введение ежегодных выборов двух магистратов — позже названных консулами, — которые в течение года должны вместе осуществлять власть, принадлежавшую ранее царю. Членов совета, или, по-другому, сената, называли patres (отцы) — отсюда происхождение слова «патриции». Их называли отцами, потому что они буквально были отцами (или старшими мужчинами в роду) самых важных семейств Рима.

Сенаторы исполняли при консулах роль советников — так же как члены царского совета при царе. Но если царь мог безнаказанно игнорировать мнение советников, то консулу это было не так легко. Он пользовался почти такой же неограниченной властью, как и царь, но лишь в течение года пребывания на посту. После сложения полномочий консулов могли подвергнуть наказанию за любые поступки, совершенные за время консульства, и судили его старшие члены сената, чьими советами он в свое время, возможно, пренебрег. Предусмотрительный консул, желающий обезопасить себя от наказания — ссылки или конфискации имущества, — перед тем как принять важное решение, старался заручиться поддержкой сенаторов. Почти все консулы предпочитали согласиться с мнением большинства в сенате, каково бы оно ни было. В конце концов, они ведь и сами оставались членами сената и в статусе экс-консулов приступали к своим сенаторским обязанностям — и их мнение ценилось выше, чем мнение сенаторов, не побывавших на консульском посту.