Оксфорд Лиры: Лира и птицы - [4]

– Уж не алхимика ли ты ищешь, Лира? – Рыжая шевелюра Доктора Полстеда просунулась в окошко Привратника, с любопытством наблюдая за Лириными поисками.

– Алхимика? – переспросила Лира?

– Единственный, кто носит фамилию Миротворец, ну из тех о ком я слышал, это старина Себастьян, – сказал Доктор, теребя в руках стопку каких-то документов, – Был учёным в Мелтоне, пока не спятил. Точно не знаю, как это у них там называется. Но он посвятил свою жизнь вроде бы алхимии. В наши-то дни! Ха! Тратил время на превращение свинца в золото, ну или пытался это делать, я так думаю. Иногда его можно увидеть в Бодли. Ходит и сам с собой болтает. Вообще-то следовало его оттуда удалить, но он тихий. Его деймон – чёрный котяра. А тебе, кстате, что от него надо?

Лира нашла имя и дом. На Джаксон стрит.

– Мисс Паркер рассказывала нам, что когда она была девочкой, – самым искренем и наивным тоном заявила Лира, – был там некий Уильям Миротворец, готовил изумительные тоффи из патоки. Никто другой не умеет их лучше готовить. Вот я и подумала, вдруг он до сих пор там живёт. Я вообще-то собиралась достать немного лакомства специально для неё. Мисс Паркер моя любимая учительница, – с самым серьёзным тоном продолжала заливать Лира, – Такая милая. Не то, что другие. С ними скукотища сплошная. Может мне самой приготовить ей тоффи…

Никакой Мисс Паркер в природе не существовало. А вот Доктор Полстед два или три года назад был как раз самым нелюбимым Лириным учителем. Целых шесть недель она мучилась на его уроках.

– Действительно славная идея, – промямлил Полстед, Тоффи из патоки… хм…

– Огромное спасибо, Мистер Привратник, – поблагодарила Лира. Положив на полку книжки, она пулей вылетела на Тёрл стрит, Пан бежал за ней по пятам. Они спешили к Парку Св. Софии.

Пятнадцать минут спустя, совершенно выдохшаяся Лира уселась за обеденным столом в зале. Не успев помыть руки, она старалась не держать их на виду.

Вообще-то изначально этот большой стол не был создан для таких посиделок. Но в Оксфорде поощрялось, чтобы Учёные и студенты проводили время за одним столом, той же традиции следовали учителя и старшие школьники, в число которых входила и Лира. Считалось правилом хорошего тона не сидеть каждый раз одними и теми же компаниями. Ведь беседы за обеденным столом должны носить более открытый и отвлечённый характер, здесь не место шушуканьям и сплетням.

В этот раз за ужином Лира оказалась между мисс Гринвуд, старшей учёной, чьей специальностью была история, и старшеклассницей, года на четыре старше самой Лиры. Оторвавшись от бефстроганова из телятины с варёной картошкой, Лира обратилась к историку:

– Мисс Гринвуд, скажите, пожалуйста, а давно прекратили изучать алхимию?

– Прекратили? Кто прекратил, Лира?

– Ну, те люди, которые… я думаю те, кто задумываются о природе вещей. Алхимия ведь считалась направлением экспериментальной теологии, так?

– Верно. Фактически, алхимики совершили множество открытий. О свойствах кислот, например, ну и так далее. Но их понимание сути вселенной не выдержало проверки временем. Когда появились более прогрессивные модели мироздания, их стержневая теория оказалась нежизнеспособной и рассыпалась в прах. Люди, задумывающиеся над природой вещей, как ты их назвала, обнаружили, что химическая наука гораздо более фундаментальна и строга. И раскрывает природу вещей гораздо полнее и вернее, нежели это виделось алхимикам.

– Но когда это произошло?

– Я так думаю, последние 250 лет серьёзных алхимиков никто не видел. Ну, разве что известный алхимик из Оксфорда исключение.

– А кто это был?

– Не помню имя. Что-то такое… хм забавное я бы скзала… Да он жив до сих пор. Эксцентричный тип, в прошлом учёный. Он из тех людей, которые существуют на грани блистательной учёности, гениальности я бы даже сказала. Но иногда это их и надламывает. Если ими начинает двигать какая-то нереальная идея, без всякого смысла и теоретической базы. Но им кажется, что воплощение этой идеи в жизнь поможет им познать суть мироздания. Не единожды я видело такое. По правде говоря, жалкое, трагическое зрелище.

Деймон Мисс Гринвуд, мартышка, сидя на спинке стула, соизволил вмешаться в беседу:

– Миротворец. Так его зовут.

– Точно! – воскликнула учёная, – Я и говорю, забавное имечко.

– Почему? – удивилась Лира.

– Потому как о нём говорят, что он крутого нрава. Много лет назад его судили за убийство, кажется, он выпутался, но точно не помню, что там произошло. Но болтать об этом всё же не стоит.

– Кстати, Лира, – обратилась к девочке соседка-старшеклассница, – Вечером в Музыкальном клубе будет концерт. Флейтист Михаэль Кук, ну ты слышала, я думаю.

Для Лиры эта новость была неожиданностью.

– Рут, слушай, я постараюсь. Но я немного запустила латынь, надо всё-таки собраться и взяться за дело.

Старшеклассница сочувствующе кивнула. Пожалуй, решила Лира, разговор закончился на неловкой ноте, но в этом не было ничего страшного.

В половине восьмого Лира и Пан выбрались из тёмного закоулка подле Собора Радклиффа и проскользнули в узкую аллею, над которой смыкались ветви каштанов. Эта аллея отделяла Иорданский колледж от Брэйзноса. Покинуть школу Святой Софии было не сложно, но за такие поступки девочек строго наказывали, поэтому Лира вовсе не желала быть пойманной. Но на ней была одежда тёмных тонов, она умела быстро бегать, к тому же они с Паном могли удаляться друг от друга, как если бы Лира была настоящей ведьмой. Всё это вселяло в них уверенность, что пока им удаётся сбивать с толку преследователей, если таковые имеются.