Окрик памяти. Книга третья - [31]
Как случилось, не знаю, но только в наших раскопках не раз каменные орудия залегали выше бронзовых. Все эти соображения пока не публикую, ищу дополнительные данные».
Еще одно примечательное письмо. «С.И.Гуляеву из Тюмени, 7 февраля 1884 года. Нагибаю повинную голову, казните ее за долгое молчание. Не помню даже, когда я писал Вам последнее письмо. Причина тому – слабость человеческая и неумение правильно распределять занятия. Вроде бы всегда найдется время написать несколько строк, так вот, поди ты: то голова не тем занята, то хвороба навалится, то какие-нибудь мелочи отвлекут. Так все и идет день за днем. С прошлого лета врезался в науку – археологию, которой прежде совершенно не занимался, науку новую, неустановившуюся, с бесчисленным множеством загадок и недоговоренностей в среде специалистов. Веду с двумя рабочими раскопки вдалеке от города в густом лесу, нахожу множество каменных орудий древнего человека и чувствую себя счастливее, чем в многолюдном обществе. Представьте себе экзальтированное состояние человека, ежеминутно ожидаемого ответы на самые роковые вопросы о первоначальном толчке и начале истории человеческой культуры. Так и у меня». В письме Словцов сообщает об отправке первой своей статьи о тюменских раскопках в Рим графу Уварову, о получении от него обнадеживающего ответа с одобрением намеченной программы исследований, весьма вдохновившего начинающего археолога, и обещанием рекомендовать статью в печать через археологическое общество. «Среди найденных близ Тюмени многочисленных мелочей, характеризующих быт доисторического человека, более всего интересны ядрища, от которых отбивались мелкие ножи. Найдены, по-видимому, мастерские каменных изделий», – пишет И.Я. Словцов.
Интересно пространное письмо С.И. Гуляеву на восьми страницах, в котором освещается участие И.Я. Словцова в знаменитой и престижной Сибирско-Уральской промышленной и научной выставке в Екатеринбурге в июне 1887 года. Инициатива в ее организации принадлежала Уральскому обществу любителей естествознания (УОЛЕ). Цель выставки состояла в показе сибирякам и уральцам достижений промышленности края и научных успехов Общества. Выставка имела большой успех, ее посетили 80 тысяч экскурсантов, она стала началом краеведческого музея в Екатеринбурге. От Западно-Сибирского отдела Русского географического общества в уральский город делегировали И.Я. Словцова. Отдел, но не лично Словцов, получил на выставке серебряную медаль (илл. 75). Казалось бы, Словцов должен был испытывать удовлетворение от своего представительства. Этого не случилось. Для меня последствия участия И.Я. Словцова в выставочных делах долго оставались неясными, а негативные оценки выставки со стороны Словцова вызывали не только недоумение, но и существенно расходились с общепринятыми отзывами как о выдающемся событии в промышленной и научной истории Урала и Сибири. Письмо все поставило на свои места. Судите, читатель, сами.
«С.И. Гуляеву из Тюмени, октябрь 1887. Нынешним летом после окончания экзаменов поехал посмотреть чудеса Екатеринбургской выставки. Пятнадцать лет тому назад покойным Чупиным – великим знатоком Урала, было положено в Екатеринбурге зерно научного общества. Эта богато одаренная личность всю свою жизнь бескорыстно работала над достижением тех идеалов, которые постигаются немногими. Около него сгруппировалась в качестве исполнителей горсть людей, хоть и не столь умудренных, но вполне способных работать под его руководством. Как и во всяком другом обществе, членов его всегда бывает много, а дело двигают единицы. Так было и здесь при жизни Н.К. Чупина. После его кончины начался период тяжелого бездействия. Музей, основанный 15 лет назад, представлял собой склад малоинтересных предметов. Дремлющим членам Уральского общества натуралистов поручалось разобраться в накопившемся музейном хламе. Оживился ученый муравейник, началась кропотливая работа. Призвали в помощь заводских производителей и заручились покровительством власти. Мне предлагали экспонироваться от нашего училища, а не от себя. На мое требование о высылке программы учебного отдела выставки и непременного съезда учителей ответ не последовал. Я же не пожелал бросить труды учебных усилий на суд неизвестно каких экспертов. Не отправил и свои научные коллекции весом более 100 пудов: времени не было, шли экзамены, да и боялся их перепортить после отправки в бог знает какие руки. На выставку приехал, вооружившись оригинальными лекциями: «Флора вершин Денежкина Камня» (личные исследования) и «Границы распространения сибирского кедра». Спрашиваю у распорядителей время и место чтений. «А мы, – говорят, – и не предполагали и не предвидели этого». Я взорвался: «За каким же чертом вы вызывали представителей обществ?!». Вместе со мной возмущались профессора-археологи Анучин из Москвы и Высоцкий из Казанского университета».
Далее в письме Словцов высказывал свое возмущение по поводу присуждения медали какому-то представителю Министерства финансов только за то, что выставке была оказана денежная поддержка. На другой день И.Я. Словцов покинул выставку и уехал в Тюмень. Весьма ценна из письма следующая информация. Впечатления о выставке И.Я. Словцов опубликовал в «Восточном обозрении» (№34 – 35) в статье «Учебный отдел на Екатеринбургской выставке» под псевдонимом Чингий. Словцов писал: «Так я назвал себя в память о городе, где я родился (по справкам город этот назывался вначале Чингий, потом Тюмень, затем Чингидан и Чинги-Тура, наконец, снова Тюмень)». Это документальное свидетельство самого автора письма окончательно завершает затянувшийся спор о месте рождения И.Я. Словцова: Тюмень или Тобольск.
