Окрик памяти. Книга третья - [24]
Правящие круги России демонстративно отвергли работу Кеннана. Как итог, разрешение на российское издание, предпринятое в Петербурге С.Н. Салтыковым в частичном переводе с английского языка под названием «Сибирь и ссылка», было получено только через 15 лет. Тогда же издатель М.В. Пирожков предпринял попытку напечатать книгу в сокращенном переводе с немецкого языка. Она получила название «Сибирь». Когда мне приходилось выяснять некоторые частности событий, я обращался то к одному, то к другому изданиям и, как правило, находил в каждом из них дополнительные сведения. Впрочем, все по порядку.
Джордж Кеннан (илл. 60) родился в штате Огайо в семье выходцев из Шотландии. Мать будущего писателя приходилась родственницей знаменитого изобретателя электрического телеграфа С. Морзе – родоначальника телеграфной азбуки, названной его именем. Не без влияния авторитетного родственника Кеннан стал телеграфистом и в 19-летнем возрасте впервые оказался в России в Восточной Сибири. Он участвовал в изысканиях трассы телеграфной линии из Америки в Россию через Берингов пролив. Более двух лет молодой человек провел на Камчатке. На обратном пути на родину через Охотск, Якутск, Томск и Петербург он впервые проездом посетил Тюмень. К сожалению, Кеннан не оставил своих воспоминаний об этом путешествии, но именно тогда, узнав о размещении в Тюмени Приказа о ссыльных, в его воображении родилась идея о самостоятельной поездке по Сибири с целью, как он писал, «изучения системы» политических и уголовных ссылок.
Д. Кеннан вместе со своим спутником художником Д. Фростом из Бостона покинули Петербург 31 мая 1885 года и направились в Москву, Нижний Новгород и Пермь. Оба путешественника владели русским языком настолько, что могли обходиться без переводчика. На дорогу они имели до полусотни рекомендательных писем от влиятельных людей столицы, включая сопроводительный документ от министра внутренних дел, фотоаппарат, карты дорог и многочисленные путеводители. В Перми при обходе снаружи здания тюрьмы американские гости впервые столкнулись с полицией и подверглись аресту. Одному из жандармских офицеров показалось подозрительным чрезмерное внимание иностранцев к месту содержания заключенных. Рекомендательные письма помогли устранить недоразумение, но Кеннан не без иронии написал в книге, что еще ни одному зарубежному путешественнику не удалось избежать в России нежелательного знакомства с охранным ведомством. Не избежал этой участи даже знаменитый А. Гумбольдт. Кеннан подробно описывает стычку знаменитого ученого с полицейским исправником в Ишиме, целиком приводит текст докладной записки служаки-тупицы сибирскому генерал-губернатору. Кеннан писал: «Цивилизованный мир должен поздравить себя с тем, что блестящей карьере великого Гумбольдта не положила конец казацкая винтовка или полицейская сабля в то время, как он, при помощи угломера, делал съемки в маленьком сибирском городке Ишиме». Благодаря публикации Кеннана ишимский инцидент стал известен не только в России, но и в Европе и Америке.
До Екатеринбурга спутники добрались по горнозаводской железной дороге через Нижний Тагил. В Тюмень они выехали 16 июня в карете, запряженной лошадьми. Железная дорога Екатеринбург-Тюмень еще строилась. Первым наиболее ярким впечатлением от встречи с Сибирью стала остановка возле пограничного столба на рубеже Пермской и Тобольской губерний между деревнями Марково и Тугулымом (илл. 61). На четырехугольном кирпичном столбе высотой более десятка футов висели гербы упомянутых губерний, изготовленные из металла. Один из гербов смотрел в сторону Европы, другой – в Азию. Отсюда, от столба для тысяч ссыльных начинался «сибирский этап». «От Петербурга до берегов Тихого океана, – писал Д. Кеннан, – нет другого места, с которым было бы связано столько тяжелых и мрачных воспоминаний, которое бы вызывало у путешественника такие грустные чувства, как эта прогалинка в сибирском лесу, на которой стоит пограничный столб, видевший столько слез и горя... Русский мужик, хотя бы и совершивший преступление, глубоко привязан к родной стороне, и возле пограничного столба разыгрываются иной раз раздирающие душу сцены. Некоторые плачут навзрыд, другие сдерживают слезы, иные становятся на колени и целуют родную землю и уносят горсточку ее с собой в изгнание. Есть даже такие, что припадают устами к холодному каменному столбу с европейской стороны, словно целуя на прощание все, что он собой символизирует».
Несколько раньше Д. Кеннана в июле 1879 года по этим же местам в партии заключенных проехал в ссылку в Сибирь В.Г. Короленко (см. «История моего современника», М., 1948). Его описание столба – «грани Сибири» и «зашевелившегося в душе особого чувства, как будто эта грань пролегла по каждому сердцу», почти дословно повторил Кеннан. Совпадение неслучайно. В 1886 году они познакомились, и Кеннан получил от Короленко материалы, использованные в книге. В восьмидесятых годах минувшего столетия я предпринял энергичные усилия по розыску если не столба, то хотя бы места, где он находился. В историческом отношении эта грань столь же приметна, как, скажем, граница Европы и Азии под Екатеринбургом. Любопытно было бы взглянуть и на прежний рубеж двух губерний, не совпадающий с современными границами Свердловской и Тюменской областей. Новая асфальтированная дорога Свердловск – Тюмень, построенная в середине шестидесятых годов, оказалась в стороне от старого сибирского тракта. Тракт зарос лесом, попытки проехать по нему на машине не увенчались успехом даже в ноябре, когда снегу еще немного, но грязь надежно схвачена морозом. Да что там «на машине», дорога с ее глубочайшими выбоинами и колеями непроходима и для телеги. Пришлось рассчитывать только на пешеходные маршруты.
