Окрась это в черное - [23]

Теперь она росла, и быстрее, чем папа или даже тетя Блу могли себе представить. Только Фидо знал, что ее детство подходит к концу. Фидо с ней говорил по ночам, когда она спала. Ну, не совсем говорил.Не вслух, а головой говорил, как иногда говорили папа с тетей Блу. Он ей будто передавал.

Фидо в ее жизни занимал такое же важное место, как папа, хотя он никогда не делал ей бутербродов, не покупал игрушек, не читал на ночь сказки. Фидо обеспечивал ее безопасность. Именно его присутствие было залогом, что Плохой Дядя никогда ее не найдет. Такова была работа Фидо – или «предназначение», как он это называл: обеспечить, чтобы она выросла и смогла выполнить своепредназначение. (Он часто употреблял это слово, когда говорил с ней.)

И сейчас, стоило ей о нем подумать, как он тут же появился. Он был большой, неуклюжий и мохнатый, как сенбернар, принявший человеческий облик. Одет он был в старый рваный свитер, а в ботинки напихал газету. Папа говорил, что у Фидо вид бездомного, и Лит не понимала, потому что Фидо всегда жил у них дома. Она знала, что у Фидо много энергии уходит на поддержание физической формы, и он легко обходился бы без замедляющего тела; но для него было важно существовать в физической плоскости – по крайней мере пока надо защищать Лит. А это уже будет недолго. Фидо очень будоражила мысль о скором воссоединении со своими братьями-сестрами, но частично и он тоже грустил, потому что Лит вырастет, и он станет ей больше не нужен. Лит пыталась его приободрить и говорила, что он всегдабудет ей нужен, но оба они знали, что это неправда.

Вырастать было страшно, но все важные вещи в жизни немножко страшны, если подумать. Скоро она не сможет обратиться к папе за помощью или к Фидо за защитой. Успех или неудача будут зависеть только от нее и ни от кого другого. Такая огромная ответственность немножко пугала, зато вырасти – это значит быть наконец свободной, увидеть мир и все, что в нем есть, своими глазами. Она поедет в город, если захочет – или вообще куда захочет на этой планете. Мысль о взрослении пугала и завораживала одновременно.

Лит босиком прошла через холл к спальне, которую папа делил с тетей Блу, когда та бывала дома. Дверь была закрыта, но не заперта, и Лит вошла. В комнате было очень темно и жарко до духоты. В такой парилке вряд ли мог выдержать нормальный человек, но тетя Блу лежала на кровати под простыней.

Лит прошла вперед, а Фидо задержался сзади. Тетя Блу не любила Фидо, она нервничала, когда он был рядом. На самом деле это Другая его боялась. Лит послала Фидо пойти спугнуть Другую вчера ночью, потому что Другая хотела сделать больно папе. Лит знала, что тетя Блу папу любит, но иногда не может справиться с Другой.

Тетя Блу лежала холодная, белая и тихая. Под простыней на ней ничего не было надето. Она не дышала, не потела, хотя температура воздуха в комнате была выше девяноста. Что-то вроде крови было размазано по наволочкам и простыням, и в комнате воняло старыми носками. Лит поглядела на Фидо, который топтался позади у порога.

– Все в порядке, Фидо. Другая тоже спит.

Лит ласково погладила локон темных волос мачехи и поцеловала ее в лоб. Кожа у Сони была холодная и сухая на ощупь.

– Прощай, тетя Блу! – шепнула Лит. – Спасибо, что помогла мне родиться.

* * *

Палмер, чтобы помириться, решил приготовить любимое блюдо Лит и пошел ей сказать, чтобы шла умываться.

– Лит? Обедать пора! Я сделал свининку в кляре – как тебе? Лит!

Фидо выглянул со своего сторожевого места в ногах кровати Лит, и его глаза, как всегда, казались непроницаемыми. Среди кукол и мягких зверушек не было видно и следа Лит. Там, где она обычно спала, лежало что-то похожее на спальный мешок из прозрачного желтого пластика.

– Какого черта? – нахмурился Палмер, выходя вперед. Может, Соня привезла ей это из Нового Орлеана...

Подойдя ближе, он понял, что эта штука, чем бы она ни была, уж точно не спальный мешок. Почти четыре фута в длину и два в окружности, она, казалось, пульсирует и светится изнутри. И хотя она была только полупрозрачной, Палмер знал, чье это маленькое тельце подвешено в янтарной сердцевине.

– Лит!

Он бросился к кокону, разодрать его и освободить дочку. Но только его пальцы коснулись внешней оболочки, молния парапсихической энергии ударила его в руки, в мозг, отбросив назад, как электрическая изгородь.

Мотая головой, чтобы прочистить мозги, он увидел, как Фидо встает между ним и кроватью. Серафим широко расставил руки и опустил голову – Палмер узнал позу защиты.

У самого Палмера ноги дрожали, как у новорожденного теленка, из носа капала кровь, но других повреждений не было.

– Отойди, черт тебя возьми! – рявкнул он, вставая.

Фидо не двинулся с места.

– Ей плохо! Я должен ей помочь!

Руки Фидо неуверенно опустились.

Палмер шагнул вперед.

Второй удар вышвырнул его в холл. Бороду и волосы опалило. Фидо, не применяя рук, закрыл дверь в комнату Лит.

Палмер все же смог подняться, хотя у него на это ушло несколько секунд. Из носа текла кровь, в ушах звенело так, будто он посидел на сирене воздушной тревоги. Он двинулся по коридору, приваливаясь плечом к стене, чтобы не упасть.