Оковы прошлого - [38]

Узнай мать о ходе ее мыслей, она спросила бы цинично: «К роскоши быстро привыкаешь, да, дорогуша?» Они давно не виделись. Иногда она посылала матери открытки, но никогда не получала ответа.

Звонок телефона прозвучал так неожиданно, что Валентина уронила чашку. Та разлетелась, ударившись о плитку на полу, и кофе пролилось прямо на мокасины. Каково же было ее разочарование, когда оказалось, что звонит редактор из издательства.

* * *

В это же время Давид с Альбаном потягивали шампанское в баре отеля «Normandy» — самом элегантном заведении Довиля. Стены бара были обшиты великолепными деревянными панелями. Устроившись в удобных креслах, друзья тихо разговаривали.

— Ты можешь взвешивать все «за» и «против», сколько сочтешь нужным, дело не срочное, — повторил Давид. — Но все-таки пообещай, что ты об этом подумаешь.

—Ладно, обещаю.

— Это было бы правильным решением, учитывая, что вариантов не так уж много. По крайней мере, таких, которые соответствуют твоим умениям и характеру.

Успешный коммерсант, Давид умел убеждать. Он приложил немало усилий, чтобы сломить оборону Альбана.

— Мой зять через полгода выходит на пенсию. Шести месяцев тебе как раз хватит, чтобы закончить ремонт. Да и твой «шаббат», признаю, вполне тобой заслуженный, подойдет к концу. К тому времени ты сам будешь рваться на работу.

— Я и сейчас не против, Давид. Просто это не та работа, которой мне хотелось бы заниматься.

— Не та работа? Да у тебя полетов будет выше крыши! Коммерческие рейсы, частные перелеты — за последний год они перевезли сто пятьдесят тысяч пассажиров, представляешь? Конечно, аэропорт Довиль — Сен-Гатьен-де-Буа — это не Руасси — Шарль-де-Голль, но и не деревенский аэроклуб. У них есть даже спутниковая метеостанция!

— Я знаю, знаю. Мы с твоим зятем дважды встречались, он все мне подробно рассказал и охотно отвечал на вопросы. Но в глазах Торгово-промышленной палаты, которая руководит этим аэропортом, я далеко не идеальный кандидат.

—Давай с ними встретимся и ты предложишь свою кандидатуру.

— У меня нет нужной квалификации.

— Так получи ее, и дело с концом!

Давид стукнул кулаком по столу, и Альбан вовремя подхватил свой пустой бокал. К счастью, посетителей в баре было немного, а бармен за стойкой из красного дерева и глазом не моргнул.

— Вряд ли в ближайшее время тебе предложат что-нибудь получше, — заключил Давид. — Еще по бокалу?

— Нет, мне пора возвращаться.

Они еще немного поспорили, выясняя, кто оплатит счет, и вышли на улицу.

— Обожаю этот отель, — вздохнул Альбан. — «Normandy» — сердце Довиля. В детстве я мечтал зайти и посмотреть, какой он внутри, но родители никогда нас сюда не водили.

— Решено — брачную ночь вы с Валентиной проведете в «Normandy»!

Эта шутка не вызвала у Альбана и тени улыбки. Он попрощался с Давидом и поспешил к своему «твинго». Со вчерашнего вечера Валентина занимала все его мысли — он пытался понять, что ее так расстроило. Может, причина в том, что он уделял ей слишком мало внимания, с одной стороны, занятый ремонтом, и, с другой, потрясенный неожиданным известием о болезни матери? Да, временами, погрузившись в размышления, Альбан ничего не замечал вокруг, но без злого умысла — он просто не хотел взваливать на плечи Валентины свои проблемы! Он привык ни с кем не делиться мыслями и заботами. Единственным человеком, кому он мог довериться, была Жозефина, да и то последний откровенный разговор между ними состоялся, когда Альбан был подростком. Независимость и одиночество вошли у него в привычку: он всегда сам решал свои проблемы, никогда не посвящая в них женщин. Тем более он не хотел беспокоить женщину, которую любил, а ведь именно в этом его Валентина и упрекнула.

Альбан ехал медленно, надеясь, что созерцание живописных пейзажей поможет ему прояснить мысли. Обычно ему казалось, что вокруг слишком зелено из-за густой роскошной травы или, наоборот, слишком серо из-за налитого свинцом неба и синевато-серого моря, но сегодня, несмотря на приближение зимы, природа была великолепна.

Поворачивая к вилле, он испытал странное чувство — радость, смешанную с тревогой. Солнце и природа наполняли душу радостью, а отсутствие Валентины — смятением.

— Два дня… Она сказала «два дня», значит, завтра вечером вернется. Или в пятницу утром.

Альбан поставил свой автомобиль так, чтобы не загромождать подъездной путь для грузовиков, подвозивших расходные материалы, и, перед тем, как выйти из салона, в десятый раз за утро посмотрел на свой мобильный.

— Позвони, — прошептал он. — Пожалуйста!

Стоя у окна своей кухни, Жозефина знаком пригласила его войти, поэтому Альбан направился к флигелю.

— Я тебя поджидаю, — пояснила пожилая дама. — Мне нужна твоя помощь. Никак не могу разобраться с этими счетами!

На столе Альбан увидел гору бумаг и открытую чековую книжку. Жозефина каждый раз пыталась разобраться во всем самостоятельно, но в итоге запутывалась. В течение многих лет ей помогал именно Альбан, поскольку с Жилем иметь дело она отказалась, заявив, что, когда речь заходит о деньгах, ее старший внук становится ужасным занудой. В перерывах между полетами Альбан, приезжая на выходные в «Пароход», разбирал ожидавшие ответа письма, выписывал чеки, объяснял, что делать с приходящими по почте межбанковскими платежными документами.