Оковы Древнего Н-Зота - [22]

— Мруг погиб в пламени Смертокрыла. Лучшая смерть для Вождя Драконьей Пасти. Я не знал об этой традиции. До этого дня. Теперь я понимаю, почему Мруг согласился на мою сделку. Почему так хотел попасть в Грим-Батол. Когда налетел Смертокрыл, я сражался с ними. Но потом…

Потом Вождь Орды сделал выбор, Андуин знал об этом. Выбрал будущее Орды. Но для Вождя Драконьей Пасти выбор был иным. Андуин вспомнил огромного орка. В многочисленных схватках драконье пламя исполосовало его кожу рубцами ожогов.

— Потом я оставил их. А Мруг понял, к чему идет дело. Он приказал оркам добраться до лагеря и рассказать остальным кланам Нагорья, что отныне Драконья Пасть служит Орде. Затем Вождь устремился к дракону. Орки говорят, удар Мруга был такой силы, что секира рассекла надвое пластины на груди Смертокрыла. Сердце оказалось без защиты. Если бы Мруг успел замахнуться во второй раз, он попал бы прямо в сердце. Но дыхание Смертокрыла сожгло его заживо. Живыми в лагерь вернулись орков десять. Может, меньше. Теперь Драконья пасть — часть Орды. Конец, — сказал Гаррош без намека на улыбку.

Орки тем временем вновь продолжили устанавливать мертвую голову над входом. Чудовищная огромная тень едва ли не целиком накрыла лагерь. Навалившись, орки медленно, со скрипом вращали гигантское колесо и вместе с ним вращались пики, на которых была насажена радужная голова. Пустые глазницы медленно отворачивались от лагеря, устремляя взгляд на равнину перед воротами.

— Но зачем брать с собой голову? — спросил Андуин.

— До них никто не убивал хроматических драконов. Им бы не поверили. Еще они говорили что-то о рейтингах среди убийц драконов и что теперь они заткнули за пояс остальных орков Нагорья.

Андуин зачаровано переводил взгляд с головы на флаг и обратно. Каким огромным был этот дракон, он охранял вход в подземелье и самого Смертокрыла, а теперь его голова очутилась на пиках в лагере орков. И здесь останется.

Он глядел на мертвую голову, и холодный ужас воспоминаний обволакивал его. Вот он из последних сил ползет по каменной улице Грим-Батола, ползет и слышит грохот шагов. Во второй раз судьба привела его в Грим-Батол. Его бегство бессмысленно.

Орки покончили с головой и шумно радовались этому. Полоскался по ветру флаг Орды. Но сердце Андуина сжали холодные тиски страха. Как мог он быть таким беспечным? А если Безликий Ка’аз-Рат жив? Почему Андуин решил, что спасен и Древний Бог отныне не страшен ему? Он крепко сжал рукоять кинжала. Верный слуга Древнего Н-Зота всегда может прийти за ним. Вновь.

Сначала черный дракон. Затем Вождь Орды. Кем будет следующий его спаситель?

Андуин кашлянул и сказал:

— Я благодарен тебе, Вождь. И обязан своей жизнью.

Гаррош нахмурился. Кажется, его фразы были слишком высокопарными. Андуин повторил попытку:

— Заг-Заг, Вождь. Моя жизнь — в твоих руках.

— Договорились, львенок, — кивнул Гаррош.

— Deizz'ak, — сказал Андуин, — я слышал. Провидица велела ждать возвращения орков из Грим-Батола?

— Миллира время даром не теряла, — пробормотал Гаррош. — И много ты выучил слов на орочьем?

Андуин решил не выдавать, что все эти слова можно было пересчитать по пальцам одной руке. Пусть Гаррош опасается, что Андуин худо-бедно, но способен понимать орков. Принц неопределенно махнул рукой, вроде, не так уж и мало.

Осмелев, Андуин добавил:

— Твой всеобщий тоже стал лучше, Вождь.

— Merh’ abagh, — вдруг ответил ему на орочьем Гаррош.

— Что это значит? — аккуратно спросил Андуин.

— «Привет, отец». Пригодится.

Кажется, Андуина только что поставили на место.

Отец… Святой Свет, сколько времени он не видел его? И когда, наконец, им суждено встретиться? Судьба Андуина целиком зависит от Гарроша. «Вы его пленник, ваше величество», — сказал гоблин-дракон Кейлек. Плен орков не шел ни в какое сравнение с пленом в Грим-Батоле, да что там… Андуину так и не довелось испытать настоящей доли узника, как его отцу, например. Никто не вынуждал его проливать чужую кровь, сражаясь на арене за свою жизнь. Даже раны стали меньше беспокоить, благодаря Свету и лечебным примочкам Миллиры.

— Пора убираться из лагеря, пока эта голова не начала гнить, — вдруг сказал Гаррош. — Вонять будет сильнее, чем вся нежить Подгорода. Сбегай, попрощайся с Миллирой. Ну, что стоишь? Одна нога там, другая — здесь. Быстрее! — рявкнул Вождь Орды.

В пальцах он перекатывал камень Джайны.

— Боишься, что я оставлю тебя здесь, львенок? — хохотнул Гаррош. — Я должен увидеть, как вытянется лицо Вариана, когда ты заговоришь на орочьем. Беги прощаться, я жду.

***

Хейдив задумчиво перебирал скудный набор трав, собранный им в белоствольных лесах Гранатового Редута. Другие лекари Азерота, преимущественно друиды из ночных эльфов, прибыли с собственными запасами, но при том количестве раненных их тоже не хватит надолго. Едва ли не все Сумеречное Нагорье превратилось в передовую боевых действий. До глубокой ночи в лазарет Гранатового Редута поступали все новые раненые с передовой Грим-Батола. Хейдив был там, среди других лекарей, пока Малфурион не нашел его и не привел к Джайне.

Выбрав несколько трав, пандарен опустил их в котел с кипящей водой и пожалел об отсутствии меда. Отвар будет не самым приятным на вкус, впрочем, с горечью осознал Хейдив, леди Джайна может и не почувствовать его вкуса. Пандарен снял варево с огня, перелил в глиняную чашу, еще раз пожалел об отсутствии меда и направился к волшебнице.