– Зачем?
– Зачем?! Хороший вопрос. Здесь, кстати, еще акты проверок налоговой с постановлениями о штрафах, твои договоры займа, учредительные документы по пяти фирмам, у которых, полагаю, ничего кроме долгов, контракт с австрийцами, заявки об изменении порта назначения, другие бумаги. Все в копиях. Эти документы подтверждают, что ты банкрот и должник немалый. Теперь догадался, зачем…? Нет…?
– …
– Ну как же?! Вспомни! Веревка с петлей, табуретка под ней и портфель с этими бумагами рядом! И представь себя, болтающимся в той петле! Представил…? Что получается…?
Николай Анатольевич опять не ответил. Его уже трясло основательно. Стиснув зубы, он уставился перед собой, а Федор Иванович не унимался.
– Подумай?! Ну…?! Правильно! Твоя предсмертная записка. Даже лучше. Полный комплект бумажек, подробно объясняющих, почему ты решил свести счеты с жизнью. С такими бумагами никто не усомнился бы, что это самоубийство. Или у тебя есть другие варианты?
Николай Анатольевич, побелевший, уже запрокинул голову на диван и закатил глаза. А отставной судья все продолжал оживленно.
– Может, и к этому твоя жена не причастна? Может, была не в курсе…? А кто тебя в собственном доме избил и ограбил? Те же двое, что хотели вздернуть в Тупике. Хочешь сказать, она с ними не знакома? Они случайно в твоем доме оказались?!
Николай Анатольевич уже ничего не слышал. Лихорадка сменилась судорогами. Изо рта пошла пена. Организм, еще не оправившийся после ранения, не выдержал потрясения от изощренного предательства самого близкого, любимого человека. В последние проблески сознанья вклинилась мысль: «Не хочу! Лучше бы меня повесили!» Он дернулся в очередном приступе, завалился на бок, ударился головой об пол. Сквозь стиснутые зубы, пуская пузыри пены, рычал лишь одно: «Светочка! Стервочка! Светочка! Стервочка…!»