Окончательный диагноз - [38]

– Будете делать то, что я вам скажу.

– Боюсь, это меня не устроит.

– Вот как! Меня тоже кое-что не устраивает.

– Например? – Коулмен не мог допустить, чтобы его запугивали. Если старик идет на откровенную ссору, тем хуже.

– Например, порядки, которые вы устанавливаете в секционном зале.

– Вы мне сами поручили контроль за вскрытиями.

– Да, но вы вмешиваетесь в другие дела. Запрещаете, например, врачам курить. Это, разумеется, относится и ко мне тоже, не так ли?

– Оставляю это на ваше усмотрение, доктор Пирсон.

– Так вот что, молодой человек. – Спокойствие и выдержка молодого врача окончательно вывели из себя Пирсона. – У вас могут быть прекрасные аттестации и свои принципы и понятия о работе, но вам еще учиться и учиться, молодой человек.

Отделением руковожу я и буду еще долго руководить им, уверяю вас! Поэтому лучше сейчас решить, хотите вы работать здесь или нет!

Коулмен так и не успел ответить: в дверь кабинета постучали.

– Да! – нетерпеливо крикнул Пирсон.

Вошла девушка-секретарь и с любопытством посмотрела на них. Без сомнения, громкий голос Пирсона был слышен даже в коридоре.

– Простите, доктор Пирсон. Вам телеграммы, – сказала она, передавая Пирсону два конверта.

Когда девушка вышла, Коулмен хотел было продолжить разговор, но Пирсон уже торопливо распечатывал один из конвертов.

– Это ответы на наш запрос – консультация больной доктора Люси Грэйнджер. – В голосе его не было уже ни раздражения, ни гнева. – Мы так давно их ждем.

Коулмен понял, что неприятный разговор отложен, и молча согласился с этим. Его тоже интересовало содержание долгожданных телеграмм. Не успел Пирсон прочесть первую из них, как зазвонил телефон.

– Слушаю!

– Говорят из родильного отделения. Передаю трубку доктору Дорнбергеру.

В трубке послышался взволнованный голос Чарльза Дорнбергера:

– Джо, в чем дело? Что у вас там происходит? Моя пациентка миссис Александер на пути в больницу – преждевременные роды. А вы до сих пор не дали мне ее анализ крови. Пришлите немедленно!

– Хорошо, Чарли. – Бросив трубку на рычаг, Пирсон стал рыться в бумагах на столе. Телеграммы он протянул Коулмену:

– Читайте, что они там пишут.

Отыскав наконец нужный анализ, он вызвал по телефону Баннистера. Тот немедленно явился.

– Вы меня звали? – В голосе Баннистера все еще звучала обида.

– Звал, звал. Немедленно отнеси этот анализ доктору Дорнбергеру. У жены лаборанта Александера преждевременные роды.

– Он знает об этом? – Тон и выражение лица Баннистера мгновенно изменились.

– Иди! – нетерпеливо сказал Пирсон. Баннистер поспешно вышел.

Дэвид Коулмен едва ли видел все это, ибо пытался понять смысл двух противоречивых телеграмм, которые держал в руках.

– Ну что там пишут? – повернулся к нему Пирсон. – С ногой или без ноги останется наша больная?

«Вот где начинается и кончается патанатомия, – подумал Коулмен. – Мы всегда должны помнить, как мало, в сущности, мы знаем».

– Доктор Коллингем из Бостона считает, что опухоль злокачественная, а по мнению доктора Эрнхарта из Нью-Йорка, она доброкачественная, – тихо произнес Коулмен.

В кабинете на мгновение воцарилась тишина. Затем Пирсон с горечью произнес:

– Два светила медицинской науки! Один говорит – да, другой – нет. – Он посмотрел на Коулмена. В голосе его не было ни прежней иронии, ни враждебности. – Итак, мой юный друг патологоанатом, доктор Люси Грэйнджер ждет нашего ответа. Она должна получить его сегодня же. И ответ должен быть окончательным. Как вам нравится, подобно судьбе, брать в свои руки жизнь человека, а? – спросил он с невеселой улыбкой.

Глава 16

На перекрестке главной улицы и улицы Свободы дежурный полицейский уже за несколько кварталов услышал вой сирены. Взмахом палочки он тут же остановил движение, и, когда появилась «скорая помощь», перекресток был пуст, и машина беспрепятственно проследовала дальше. Пешеходы с испугом и любопытством провожали ее взглядом.

Элизабет Александер лишь смутно сознавала, что происходит вокруг. Жестокая боль отпускала ее лишь на секунду, чтобы обрушиться с новой силой, жечь и терзать ее тело. Она судорожно вцепилась в чью-то протянутую руку, чье-то лицо с жесткой короткой бородкой заботливо склонилось над ней, и голос успокаивающе произнес:

– Держитесь за меня, вам будет легче.

На мгновение Элизабет показалось, что это ее отец, но ведь отца нет, он давно умер. Когда боль немного отпустила ее, она увидела немолодого санитара и поняла, что с бешеной скоростью мчится в машине по улицам города. И тогда весь ужас свершившегося оглушил ее.

– Мой ребенок! О Боже, не дайте ему погибнуть. Нет, нет!..

***

В родильном отделении больницы Трех Графств доктор Дорнбергер готовился к приему роженицы. Когда старшая сестра показала ему анализ крови, только что полученный из лаборатории, старый акушер, взглянув на него, облегченно вздохнул:

– Наконец-то. Кровь резус-отрицательная. Ну что ж, хотя бы здесь можно не опасаться осложнений. Вы приготовили инкубатор?

– Да, доктор. Все готово.

В это время носилки с Элизабет Александер уже проносили по шумному коридору первого этажа к лифту.

Быстрота, спокойствие и привычная четкость действий персонала невольно успокоили Элизабет. Хотя боли не утихали, она уже почти привыкла к ним, и состояние страха и отчаяния не было таким сильным, как в первые минуты. Она понимала, что роды начались, и смирилась с неизбежным. Еще немного, и она увидит доктора Дорнбергера.