Око Соломона - [33]

– Да, сиятельный Михаил.

– Ты должен отправиться туда перед заходом солнца, сесть за стол, расположенный у дверей, положить на стол руки и ждать, когда к тебе подойдет рыцарь. Вот тебе перстень, лохаг, точно такой же будет на пальце чужака.

– А как зовут этого рыцаря?

– Вальтер фон Зальц.

– Он говорит по-гречески? – спросил Талчи.

– Да. Передашь ему, что след царской крови он найдет в Никее, в доме купца Аршака, расположенного недалеко от ворот городской цитадели. Не перепутай, лохаг.

– Я бывал в Никее, – кивнул Талчи. – И очень хорошо помню этот дом.

– Тем лучше, – улыбнулся турку Михаил. – Подскажи рыцарю самую короткую дорогу.

– Но ведь в Никею еще нужно попасть, – пожал плечами лохаг. – Вряд ли султан пустит франка в город. Разве что в цепях.

– Это уже не твоя забота, – нахмурился протовестиарий.

– А если рыцарь не придет?

– Ты будешь его ждать в течение ближайших десяти дней, Талчи. На все воля божья. Иди.

Венцелин проводил в покоях Зои далеко не первую ночь, но нынешняя грозила получиться особенно бурной. Дочь друнгария Константина уже миновала тридцатилетний рубеж и теперь норовила взять от жизни все, до чего могли дотянуться ее холеные руки. Венцелин отсутствовал в ее роскошной спальне две ночи подряд, что, конечно же, не понравилось своенравной Зое. В качестве оправдания и утешения Венцелин рассказал даме сердца историю похищения Адели де Менг и ее чудесного освобождения, имевшего, к слову сказать, серьезные политические последствия. Готфрид Бульонский принес вассальную присягу басилевсу, что в Константинополе расценили как победу. Алексей Комнин осыпал милостями и подарками протовестиария Михаила, а тот в свою очередь не забыл о своей капризной жене.

– Чудесное ожерелье, которое лежит на твоем столике, это результат усилий шевалье де Лузарша и моих, – сказал Венцелин с усмешкой, – а вовсе не твоего мужа.

– Спасибо за подарок, Гаст, – сказала Зоя, откидываясь на ложе. – Но этого недостаточно, чтобы заслужить мое прощение.

Венцелин познакомился с дочерью друнгария Константина более десяти лет тому назад, ему в ту пору было шестнадцать, ей – восемнадцать. Зоя была замужем за протопроедром Василием, человеком старым и ревнивым. Наставить ему рога, она посчитала делом чести. Венцелин охотно поддержал ее усилия и в течение двух лет выполнял супружеские обязанности, которыми ревнивый протопроедр пренебрегал в силу почтенного возраста. Второй брак сиятельной Зои оказался более удачным. Во-первых, протовестиарий был вдвое моложе протопроедра, а во-вторых, он не был ревнивцем, и после двух лет взаимной страсти, предоставил жене определенную свободу, оговорив заранее, что она не будет выходить за рамки приличий.

– Широкой души человек, – похвалил сиятельного Михаила Венцелин, после того как удовлетворил охочую до ласк Зою. – Вольнодумец.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась та.

– Иперперклампр Симон часто бывал в вашем доме?

– А что в этом удивительного, – повела смуглым плечом Зоя. – Провинциалы часто обращаются к моему мужу за помощью.

– По моим сведениям, этот Симон – исмаилит, – пристально глянул на женщину Венцелин.

Зоя пару раз хлопнула ресницами, слегка наморщила лоб, приложила руку к левой груди, словно пыталась спросить совета у собственного сердца. Венцелин смотрел на нее с любопытством. За минувшие годы Зоя почти не изменилась внешне, но приобретенному ею опыту мог бы позавидовать любой византийский царедворец. Венцелин хоть и не сразу, но уловил произошедшие в подруге перемены, а потому держался с ней настороже. Если Зоя посчитает, что ее откровенность может повредить Михаилу, она, скорее всего, не скажет любовнику ничего и вовсе не из любви к мужу, а из трезвого расчета. Успех протовестиария, это ее успех, а поражение и опала мужа неизбежно отзовется и на его жене. Венцелин для Зои не более чем залетный варанг, пусть давно и хорошо знакомый, но все-таки чужак, как по крови, так и по мыслям. К тому же язычник, следовательно, почти наверняка колдун. Такого можно пустить в постель, но отнюдь не в душу.

– Тебя, дорогой мой, тоже можно обвинить во многом, и крест на твоей шее меня ни в чем не убедил.

– Хочешь сказать, что Симон тоже притворялся?

– Во всяком случае, он упоминал Христа на каждом втором слове, что само по себе вызывает недоверие. Как говорит в таких случаях отец Викентий, показное благочестие порою лишь прикрытие для черной души.

– Этот человек обманул доверие моего отца и способствовал похищению моего брата и мачехи. Ты, конечно, помнишь эту историю.

– Руслан был милым мальчиком, – кивнула головой Зоя. – А его мать, кажется, армянка из Эдессы.

– У тебя хорошая память, – польстил любовнице Венцелин.

– Ты приехал только из-за брата?

– Я, конечно, мог бы тебя обмануть, Зоя, – вздохнул Венцелин. – Но это было бы нечестно по отношению к женщине, которой я стольким обязан.

– Ты все-таки признаешь, что это именно я сделала из неотесанного варвара блестящего и образованного мужчину?

– Признаю, – поддакнул Венцелин.

– В таком случае, пришла пора меня благодарить.

Со стороны Венцелина было бы невежливым отказать женщине, в мудрых советах которой он так нуждался. Но двигал им в данную минуту не столько расчет, сколько страсть к красивому телу, раскинувшемуся на багровом покрывале. Зоя умела разжечь огонь в жилах мужчины и не упускала случая, дабы воспользоваться своим благословенным даром.