Око флота - [22]

Моррис взмахнул ножом. Удерживающие койку веревки разорвались, и Дринкуотер с шумом рухнул на пол. Выбравшись из-под одеяла он обнаружил, что остался один в наполненной скрипом темноте.

На палубе лил дождь, и дул пронизывающий ветер. Дринкуотер поежился и поплотнее запахнул плащ. Признаков рассвета еще не было, и фигура Морриса, тщетно пытавшегося укрыться от непогоды за бизань-мачтой, казалась почти неразличимой. Вдруг она стала более зримой и приблизилась к Дринкуотеру. Скрытое тьмой лицо Морриса придвинулось вплотную к Натаниэлю. Старший мичман с силой ухватил младшего за руку. На щеке Дринкуотер почувствовал яростный плевок.

— Слушай сюда, — прошипел Моррис, — если ты, маленький ублюдок, думаешь, что можешь проповедовать тут свои черт побери откуда взявшиеся идеи, то ты ошибаешься. Треддл не забыл, как его высекли, и никто из нас не забыл про Хамфриса. Так что имей это в виду. Понял?

Дринкуотер не мог сопротивляться яростному натиску Морриса. Этот голос, плевок и железная хватка на руке пугали его. Колено Морриса вонзилось ему в живот. Дринкуотер застонал от боли.

— Ты понял, черт тебя побери? — с ноткой сомнения спросил Моррис.

— Д… да, — выдавил Дринкуотер, скрючившись от боли и накатившей дурноты. Из пелены дождя вынырнула другая фигура. На один пугающий миг Дринкуотеру показалось, что это Треддл, но тут он услышал голос Тригембо:

— Все в порядке, мистер Дринкуотер?

Он почувствовал, как замер Моррис, и распрямился. По щекам лились слезы, но Натаниэль собрался и ответил:

— Да, спасибо.

Приглушенным голосом Моррис распорядился принести часы.

— Лейтенанты сегодня ночью освобождены от вахты. В три склянки свистать всех наверх.

Подошел квартирмейстер, неся песочные часы, рассчитанные на тридцать минут. Нижняя колбы была почти полна.

— Восемь склянок, мистер Моррис.

— Ну так бейте.

— Есть, сэр.

Четыре часа утра.

Когда Моррис спустился вниз, Дринкуотер подошел к наветренному борту. Капли дождя секли ему лицо. Это его успокаивало. Боль в животе стихала, голова прояснялась. И тут на него накатил приступ тошноты. От совокупности боли, вина и чувства презрения к себе его вырвало в темные, шипящие волны Спитхеда. Ему стало легче. Он стоял на наветренном борту, сжимая руками поручни. Его презрение к себе становилось все больше. Почему он не ударил Морриса в ответ? Хотя бы разок? Ему пришлось признаться себе, что он струсил вопреки всем своим твердым решениям, которые принял и готовился воплотить жизнь при первом удобном случае. И таковой ему только что представился: Моррис напал на него. До того он лелеял надежду, что Моррис решит-таки оставить его в покое. Но тот явно не намерен этого делать.

Как ему хотелось бы, чтобы он никогда не узнал о Моррисе того, что узнал. Это было так отвратительно, что возникшая в его живом воображении картинка заставила Натаниэля вздрогнуть. Впрочем, его испуг от увиденного едва ли был большим, чем испуг тех, кого он застал. Именно ужас лежит в основе той силы, которою он получил над Моррисом. Моррис действовал жестоко, но за своей жестокостью он безуспешно пытается спрятать страх. У него нет другого выхода.

Вдруг Дринкуотер осознал, что кто-то стоит рядом с ним.

— Ха-хм, — раздалось осторожное покашливание.

Дринкуотер резко повернулся.

— Прощенья просим, сэр…

— Что такое?

— Я видел, че случилось, сэр. Я видел, как он ударил вас. Коль скажете, буду свидетелем, сэр.

— Нет, Тригембо, спасибо, — Дринкуотер замялся. Он припомнил их разговор на Средиземном море. Перед его мысленным взором промелькнул Хамфрис, потом вспомнились Треддл, Шарплз и наказание, полученное Тригембо. Натаниэль напряженно посмотрел на матроса. Тригембо ждет, что Дринкуотер не даст спуску Моррису, иначе он будет считать мичмана трусом…

Внезапно Дринкуотер припомнил, как несколько минут назад страх покинул его. Натаниэля обуяла решимость. Он не станет более терпеть тиранию Морриса и вызовет старшего мичмана на дуэль. В такие мгновения отчаянные решения принимаются легко, вот только воплотить их в жизнь будет не так просто.

— Нет, Тригембо, это дело кокпита, как ты однажды сказал, — ответил Дринкуотер, страясь, чтобы его голос звучал твердо. — Буду признателен, если ты не станешь болтать.

Моряк ушел, обуреваемый разочарованием. Он просчитался, предлагая помощь молодому джентльмену. Тригембо думал, что тот станет использовать для обуздания Морриса законные средства. Ему припомнилась двадцать девятая статья Свода: по ней Дринкуотер мог притянуть Морриса даже если увидел бы, как тот держит кого-то за руку. Тригембо недоумевал. Он «ставил» на молодость, и не понимал, почему молодежь не задала Моррису хорошую трепку, свидетелем чему ему приходилось быть на многих кораблях. Тригембо был слишком безыскусен, чтобы понять чувства, владевшие Дринкуотером, так же как и Дринкуотер не мог понять, что поступки Морриса диктуются его черной душой — факт, совершенно ясный для Тригембо.

При первых проблесках рассвета Дринкуотер смотрел, как матрос уходит.

— Тригембо!

— Сэр? — моряк замер.

— По-тихому попроси одного из помощников плотника выстругать из куска ясеня два шеста. Каждый должен быть три фута в длину, понял?