Окна - [57]

— А скажите, Николай Михайлович, когда труднее всего пасти оленей? — спросил Борис Никанорович.

Туресси задумался.

— Сейчас трудно. Лето, жарко, комары, овод мучают оленей… В августе трудно: много грибов, олени их любят, разбредаются, следить надо… Осенью дожди, туман — трудно… Зимой олень меньше двигается, часа четыре может лежать, надо поднимать… Можно крикнуть, но часто не надо кричать — привыкнет… Зимой, если вдруг дождь, гололед — очень тяжело. Тундру ему не прокопытить в долине, значит, повыше надо, на сопки. Пурга идет — уводить вниз, спасать… Весной олень худой, много ест, мало лежит, опять ест. Бегать надо… Когда отел — очень трудно. Место для отела надо найти, закрытое, тихое. Каждого теленка сберечь… Еще волки, росомахи…

Все мы, в том числе и сам Николай Михайлович, засмеялись: выходило, что круглый год трудно.

— А то некоторые думают, чего там, труд оленевода: знай, бегай… А тут целая наука, искусство, ему с малых лет обучаться надо! Как игре на скрипке или… фигурному катанию! Не-ет, мясо, оно непросто достается, — снова заключил Железняк.

— Мы хотели попросить… — обращаясь к председателю райисполкома, начал Туресси. Чувствовалось, что сейчас, с болезнью бригадира оставшись за главного, и вот с наградой, он подои ответственности. — Мы с Тимофеем Петровичем советовались… Нам бы еще полетовать здесь года три… Место, правда, узкое, но никогда не будет атк’атгыргын… копытки… И с водопоем хорошо… Еще маток оставить в стаде побольше. Сейчас тыща двести, мы хотим тыщу семьсот, чтоб увеличить приплод…

— Хорошо, Николай Михайлович, я поговорю с директором, совхоза, — обещал Железняк.

Сам Виталий Васильевич блаженствовал, сидя с подвернутыми ногами на белой оленьей шкуре, с кружкой дымящегося черного чая в руках.

— Что до меня, то я в тундре отдыхаю, — сказал он. — Здесь телефона нет… и вообще — красота! А на праздник бы вам попасть!.. Вы небось теперь думаете: труд… трудно… А у них такие праздники есть! Праздник сбрасывания рогов, например… Это весной, после отела, в мае. Или праздник молодого оленя, в конце августа, когда оленей, забивают на шкуры для одежд. Мяса наварят, гостей созовут… Костный мозг — это лакомство… Хорошо!

Пока мы чаевали и беседовали, фельдшер Галина Павловна успела осмотреть всех детей. Женщины накупили себе камлеек, примеряя их тут же, возле вертолета. Девушки из агитбригады нарвали букеты цветов вперемежку с веточками ивы — ведь на мысе Биллингса лишь холодная, голая галька. Штурман Олег Шурдук насобирал большую сумку маленьких пузатых подберезовиков, каких я давно уже не встречал в наших подмосковных лесах. Пора было улетать. На прощанье я еще раз огляделся — кругом были только чистые, радостные цвета. Воды реки Паляваам были голубые, сопки — оранжевые и синие, тундра — зеленая, яранги — белые. И тишина… Словом, это было одно из тех мест, которые манят остаться навсегда и жить…

6

«Всякий ученый путешественник обязан умно и подробно отвечать на вопросы о той земле, которую он измерял растворением ног своих», — пишет Вельтман. Забегая вперед, скажу, что с островом Врангеля мне не очень повезло, в том смысле, что был я на нем недолго, не находил пешком, может быть, и пятидесяти километров, но предварительные сведения об острове, которые я должен сообщить, никаким измерением с помощью собственных ног все равно уже не добудешь, эти сведения принадлежат истории.

Некогда, всего лишь десять тысяч лет назад, остров еще был частью довольно обширной суши, соединявшей азиатский материк с Америкой, Чукотку с Аляской, и называемой сейчас учеными Берингией. Затем земная кора опустилась, Берингия ушла под воду, образовался пролив между Азией и Америкой, далеко на севере остался остров… Некоторые ученые предсказывают, что примерно через двадцать тысяч лет произойдет обратный процесс: материки снова соединятся. Берингия поднимется из морской пучины. Ну, а пока остров Врангеля, столь долго остававшийся неизвестным человеку, являет нам черты ее древнего облика…

Что к северу от побережья Чукотки есть какая-то земля, человек подозревал давно. Особенно упорными эти слухи стали в XVIII веке. Так, на карте полярного бассейна, составленной М. В. Ломоносовым в 1763 году, очень близко к местоположению острова Врангеля, одним только краешком, условной линией берега помечен «остров Сомнительной». Примерно в это же время по распоряжению начальника над Охотским и Камчатским краем полковника Плениснера сержант геодезии Андреев и ученый чукча Николай Дауркин, каждый своим путем, искали эту землю. Сержант Андреев достиг Медвежьих островов, с которых «усмотрел в великой отдаленности полагаемый им величайшим остров, куда и отправился льдом на собаках. Но, не доезжая того верст за двадцать, наехали на свежие следы превосходного числа на оленях в санях неизвестных народов и, будучи малолюдны, возвратились в Колыму», В донесении Дауркина также говорилось о «северной стороне», где живут «оленные люди, коих называют эти чукчи Храхой, и у тех людей копья и ножи медные, а медь у них красная. Говорят по-чукотски. Есть же особая земля, на коей живут весь женский пол, а плод имеют от морской волны, и рождаются все девки». На карте, составленной Плениснером, в Северном море, отступя от чукотского побережья, изображена весьма прихотливая береговая линия и так и написано: «живут оленные люди Храхон»… В наше время некоторые ученые-географы по разным веским причинам — например, что с Медвежьих, островов из-за дальности расстояния никак нельзя разглядеть остров Врангеля, считают сведения, добытые Андреевым и Дауркиным, «баснословными» и надолго сбившими с толку более поздних исследователей, Конечно, в этих донесениях, особенно Николая Дауркина, было немало фантастического, — однако, когда поисками «земли Андреева» занялся в 20-х годах прошлого века лейтенант русского флота Фердинанд Врангель, ему на мысе Шелагском чукчи также рассказывали предание, по которому онкилонский старшина Крехай, спасаясь от преследования чукчей, уплыл со своей родней через море на байдаре — в землю, ясно видимую с мыса Якан летом, в хорошую погоду. Люди Храхой — старшина Крехай… Несомненно, речь шла об острове, который искал Врангель… Интересно также, что существование земли на Севере теоретически предсказал капитан Гаврила Сарычев, участник экспедиции И. Биллингса в 1785–1792 годах. Его описание этой экспедиции «по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану, в продолжении осьми лет» было издано в Санкт-Петербурге в 1802 году. Предположение капитана Сарычева было просто и остроумно. «Мнение о существовании матерой земли на Севере подтверждает бывший 22 июня юго-западный ветер, который дул с жестокостью двое суток. Силою его, конечно бы, должно унести лед далеко к северу, если б что тому не препятствовало; вместо того на другой день увидели мы все море, покрытое льдом», — писал он.