Оккультизм в православии - [20]

Не менее поразительное умение сочетать безграничную терпимость к чужим со столь же безграничным ригоризмом в отношениях со своими продемонстрировал священник Георгий Кочетков. Чтобы не быть обвиненным в выдергивании цитаты из контекста, приведу текст полностью: "А. Э. Бодров, директор Библейско-богословского института (так отныне будет называться Общедоступный православный университет, основанный протоиереем А. Менем), сказал: "Сегодня различия между православными оказываются сильнее, чем между православными и католиками, православными и протестантами". В правоте этого утверждения можно было легко убедиться в кулуарах конференции: православные, принадлежащие к разным "кругам" и направлениям, практически не общались друг с другом, - предпочитая беседовать с католиками или просто со светскими людьми. Выступивший после отца Владимира Воробьева его принципиальный оппонент отец Георгий Кочетков сказал, в частности, о том, что он спокойно будет причащаться вместе с католиком, который не считает, что все, кто не принимает "филиокве", еретики (и не агрессивен в духе), но взаимное причащение с православным, живущим по принципу "бей всякого, кто не таков, как я", считал бы невозможным[56].

Вот и В. Шленов рекомендует "увидеть в ближнем самое доброе и живое... выслушать и понять даже того, с кем я не согласен и никогда не соглашусь". Так у меня вопрос к Валерию Львовичу: выслушивать и понимать он намерен только оккультистов или же он готов следовать этим своим советам и в своих же отношениях с православными? Готов ли он столь терпимо, как он относится к Л. Толстому, Н. Рериху и А. Яншину, относиться и ко мне? В апостасии он видит "провиденциальное значение"; может, увидит он его и в моих текстах?

Надеюсь, что В. Шленов однажды представит подробный анализ "учения Николая Рериха и только что появившейся книги Кураева о нем". Но пока я узнал лишь, что я - схоласт, что мой путь защиты Православия - это "цитатничество и жонглирование мыслями, вырванными из контекста", что я проповедник "мертвенной идеологии" и вообще продолжатель дела пролетарских публицистов, подменявших серьезный анализ навешиванием ярлыков. Замечание об "убийственной убедительности стиля" относится, кажется, тоже ко мне. Оказывается, оккультистов и врагов Церкви я должен называть исключительно "радость моя". Боюсь, что разные радости у меня и у Валерия Львовича... Я мог бы предположить, что Валерий Львович в отличие от меня дорос до той духовной вершины, на которой встреча даже с врагом рода человеческого будет радостью (вот, мол, еще одну Божию тварь встретил). Но то обстоятельство, что Валерий Львович не соблюдает даже элементарных правил церковного этикета (к числу которых относится упоминание церковного сана того лица, о котором говорится), заставляет усомниться в том, что его дух уже вознесен на те вершины, на которых стираются все личные симпатии, антипатии и оглядка на мнение начальства... В конце концов, это логично: если оккультистам дают церковные ордена, то на долю православных должны остаться только выговоры.

Да, преподобный Серафим приходивших к нему православных встречал обращением "радость моя". Уверен ли Валерий Львович, что когда преподобному Серафиму рассказывали о деятельности сектантов, то он тоже именовал их "радостями"? Все же одно дело - личное обращение к предстоящему перед тобой человеку, а другое - отзыв о его антихристианской деятельности. Например, я всегда подчеркнуто вежливо и радостно здороваюсь с Людмилой Шапошниковой, руководителем того самого Международного центра Рерихов (членом правления которого А. Яншин является). Но ни разу я еще не дождался ответа на свои приветствия... Если бы я обращался лично к г-ну Яншину, ручаюсь, моя речь была бы корректной. Однако я писал для православных и писал об оккультистах.

Да, я назвал одного персонажа "полуобразованным хулиганом", а другого - "кликушей антихриста". В первом случае речь шла о публицисте, который призывает к физическому уничтожению христиан. Во втором речь шла об оккультном журналисте, который самой страшной опасностью считает возрождение Православия. Ну, честное слово, их радости - не мои радости. И я никак не согласен видеть в этих своих словах наследие советской журналистики. Церковная публицистика дореволюционной поры также открыто называла тьму - тьмой и в служителях тьмы не видела повода к радости. Вот фрагменты из взятых наугад книг. "Грязный помазок Ренана на картине Христовых дел" (митрополит Антоний Храповицкий)[57]. Святитель Феофан Затворник о Льве Толстом пишет как-то ощутимо иначе, чем Валерий Львович: "Он разрушитель царства истины, враг Божий, слуга сатанин... Этот бесов сын дерзнул написать новое евангелие. Он есть подделыватель бесчестнейший, лгун и обманщик. Если дойдет до вас какая-либо из его бредней, с отвращением отвергайте"[58]. А вот мнение о том же человеке святого Иоанна Кронштадтского: "Желаете ли, православные, знать, что я думаю о Льве Толстом?.. Он объявил войну... всему христианству. И как денница.. отторгнул своим хребтом третью часть звезд небесных, то есть Ангелов, сделал их единомышленниками с собою, так наш Лев, сын противления, носящий в себе дух его, своим рыканием и хвостом (см.: Откр. 12, 4) отторг... едва ли не третью часть русской интеллигенции, особенно из юношества".