Оккультисты Лубянки - [39]

С 1993 года Георгий Борисович возглавлял работу по продолжению выпуска многотомного справочника «Минералы», многотомного и — фундаментального труда, включающего исчерпывающую информацию, в т. ч. структурную, по всем известным минеральным видам. В результате опубликован T.IV, вып. З и t.V, вып.1. В 1997 году в ВИНИТИ вышла книга «Систематика природных силикатов», в 1998 году — ее английский перевод. В 2000 году издана «Систематика природных оксидов».

Георгий Борисович — последний ушедший от нас представитель российской когорты основателей науки кристаллохимии и смежных наук наряду с такими выдающимися учеными как Н.В. Белов, А.В. Шубников, Г.С. Жданов, А.И. Китайгородский, Б.К Вайнштейн, каждый из которых являлся выдающейся личностью с широким кругозором.

Дочь Георгия Борисовича Нина Георгиевна Фурманова — доктор химических наук.

Дочь Глеба Ивановича Алла Глебовна живет в Москве.

АЛ. АЛТАЕВ. ИСТОРИЯ ГЛЕБА БОКИЯ

1. Старый студент

О нем много говорили в Петербургском горном институте, в среде студенчества, о Глебе Ивановиче Бокии. Это был старый студент, много лет проведший в институте, сидевший в тюрьме за «большевистские, идеи» и побывавший в ссылке в Сибири. Это-то и заставило его затянуть студенческие годы.

Старый студент прославился своей выдержкой и «специальностью» — чутьем находить шпиков. Розыски их как на улице, так и в стенах института изумляли его друзей. Глядя на этого моложавого человека, с виду почти мальчика, трудно было поверить в его опытность, в знание человеческой психологии, в уменье «по запаху» определять значительность агентов охранки. Он пользовался уважением товарищей за глубокое знание марксистского учения.

Он показался мне совсем еще мальчиком, когда впервые пришел ко мне на квартиру после обструкции, учиненной студентами с целью сорвать экзамены в Горном институте. Я сначала и обращалась с ним покровительственно-жалостливо, как с заморышем, о питании которого некому позаботиться, — он был таким худеньким, молчаливым, скромным. Мое обращение с ним вызвало смех многих товарищей; они меня стали дразнить:

— Наша кого пригреть, — скунса самого ядовитого!

«Скунсом» еще долго звали у меня в доме юношу Бокия за то, что он, будучи во главе студентов-забастовщиков, явился на экзамен, чтобы разлить в аудитории нестерпимо вонючую жидкость — меркантан. Студенты-карьеристы, пришедшие экзаменоваться, разбежались.

Постепенно Глеб Бокий стал раскрываться передо мною во всех своих достоинствах и недостатках, известных уже среди товарищества.

Он был очень дружен с тихим, задумчивым и сердечным студентом Мироновым. Саша Миронов казался тенью Глеба Бокия, он подчинялся ему во всем, был беззаветно к нему привязан.

Спустя много лет, незадолго до своей вечной разлуки с Глебом, вспоминая о друге и воскрешая в памяти детские годы, когда они сидели на одной парте в Реальном училище южного города Изюма, он говорил:

— Глеб был очень властный-властный и жестокий. Ненавидя учителей-реакционеров, он им устраивал разные каверзы, был заводиловкой в устройстве «бенефисов» учителям. Как-то вымазал кафедру клеем, — да разве припомнишь все его злые мальчишеские шалости? Но зато этот озорник был несокрушимой скалой, когда его допрашивали, и горой стоял за товарищество… Он первый притащит, бывало, в училище запрещенные книги, первый выскажет инспектору и учителю недовольство класса каким-нибудь распоряжением начальства, первый скажет дерзость, смелую, за которую рискует карцером или исключением. Блестящие способности вывезли его; он благополучно кончил курс училища, и мы вместе с ним поступили в Горный институт.

Для меня не совсем ясно, как это в институте Саша Миронов и Глеб были на одном курсе: ведь Глеб Бокий неоднократно подвергался арестам и ссылке, а о репрессиях, применяемых к Саше Миронову, я никогда не слышала. Он долго, этот «аякс Бокия», был отголоском последнего, долго был под его деспотическим порою влиянием и, женившись спустя много лет, назвал своего первенца Глебом, в честь друга. Горячо, с восторгом, рисовал он особые качества Глеба в разоблачении шпиков:

— Он этим славился на- весь институт. Положим, не так уж трудно узнать птицу по полету: многие у нас их сразу распознавали на улице. Но что делали Глеб и товарищ его студент Матвеев. Увидят шпика, идущего сзади, и быстро остановятся, давая ему пройти вперед, и тут уже сами идут за ним по пятам, да так близко к нему, что начинают нарочито наступать ему на пятки, до того, что снимаются калоши и пшик спотыкается, — ну, он и отстанет… Глеб достиг в этой области виртуозности: он избавил студентов от шпика внутреннего — знаменитого Пономарева.

— Тоже наступал на пятки?

Миронов смеялся:

— Нет, он его высмотрел внутри здания, проследил поведение во время сходок, в общении с товарищами, в речах с ярким свободомыслием, в том, как, после сближения Пономарева с тем или другим товарищем, бывали их аресты и, наконец, подсмотрел, как он, переодетый в партикулярную одежду, шмыгал к Цепному мосту.

«Цепным мостом» Миронов называл Охранное отделение, где на Фонтанке собирались все агенты Тайной полиции. Издавна ходили по рукам стихи об этом «милом» учреждении: