Океан. Выпуск 6 - [93]

Была сыграна аварийная тревога. По этой команде юнга Негара заводил пластырь вместе с матросами боцманской команды. Всеми работами руководил главный боцман Николай Сердобов, волжанин, уроженец города Куйбышева. Затем в кормовом отсеке аварийная партия ставила подпорки, но вода не убывала. С мостика следуют ясные и четкие команды. Каждый матрос знал свое место, свою задачу. Артиллерийские расчеты время от времени открывали огонь. Фашистские подлодки имели такую привычку: добивать судно из орудий после того, как торпеда сделала свое гнусное дело. Но пока субмарина где-то пряталась. Снежные заряды не позволяли сигнальщикам обнаружить ее.

Юнга Негара выбрался из кормового отсека, когда на палубе уже происходила посадка на катер и понтон.

— А тебя приказ не касается? — прикрикнул на юнгу лейтенант Дементьев. — Быстро в понтон!

Старшим на моторно-парусном катере был назначен штурман Валентин Александрович Дементьев, а на понтоне команду из девятнадцати моряков возглавил старшина 1-ой статьи Алексей Кузьмич Дороненко.

— Отходите! Отходите от борта! — кричал, махая руками, Дмитрий Алексеевич Лысов.

На тральщике вместе с командиром оставались только расчеты артиллерийских орудий и те моряки-коммунисты, кто был непосредственно нужен для боя, — тридцать четыре краснофлотца и старшины, четыре офицера.

Очевидно, понимая, что корабль обречен, Дмитрий Алексеевич передал лейтенанту Дементьеву свой партийный билет, ордена Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, а Алексею Дороненко — флотскую шинель с золотыми погонами капитан-лейтенанта.

— Товарищ командир, подлодка. Курсовой — правый борт десять! — крикнул Павел Федоровский.

Дмитрий Лысов обернулся и посмотрел в сторону, куда показывал рукой сигнальщик.

На поверхности моря среди беснующихся волн всплывала субмарина. Сначала показалась рубка, а затем и весь сигарообразный корпус подводного пирата.

Старшина комендоров Николай Бабаев, наводчики старый служака Алексей Кузнецов и молодой краснофлотец Павел Каширин держали лодку на прицеле, они видели, как откинулась крышка люка — и на мостик вслед за бородатым офицером выбежали немецкие матросы. Капитан-лейтенант Лысов словно ждал этого момента, его команда была произнесена ровным, спокойным голосом:

— Огонь по врагу, товарищи. Огонь!

Не успел на флагштоке субмарины взвиться фашистский флаг, как вокруг подлодки поднялись высокие фонтаны. Корабельная «сотка» била без промаха. Снаряды кучно ложились в цель, сверкнуло пламя, и, когда рассеялся дым, моряки увидели, что рубка субмарины искорежена… Ни офицера, ни матросов на мостике не было, лодка стремительно уходила под воду.

В этот момент другая лодка вышла в атаку на тральщик. До моряков, находившихся на катере и понтоне, донесся взрыв. Торпеда угодила прямо по центру корабля, и он скрылся под водой. Над горсткой моряков героического экипажа сомкнулись воды Карского моря, военно-морской флаг, гордо реющий на флагштоке, ушел под воду неспущенным.

Вскоре начался шторм, в снежном заряде потерялся из виду моторный катер. Тщетными оказались его поиски. Старшина Дороненко решил, что понтон все время надо направлять на юго-запад. …А берега все не было видно.

Анатолий Негара прижался спиной к старшине Дороненко и в тяжелом забытьи вспоминал первую встречу с командиром корабля. «Наше флотское дело — нелегкое, дерзкое, кто слаб духом — тому не быть настоящим моряком. Ясно?» — говорил юнге Дмитрий Алексеевич Лысов. «Ясно, товарищ капитан-лейтенант, не подведу!» А еще вспоминал юнга Павку Корчагина — своего любимого героя. На тральщике осталась тетрадочка, куда записывал юнга понравившиеся мысли, высказывания отважного комсомольца, рожденного в огне и буре революции и гражданской войны. Одна мысль крепко засела в голове у Анатолия Негары: «Кто не горит, тот коптит. Это — закон. Да здравствует пламя жизни!»

На третий день вдали показалась земля. В просветы, когда последние осенние лучи солнца пробивались через толщу облаков, на горизонте вырисовывались черные очертания холмистого мрачного берега. Никто из моряков тогда не знал, что их понтон несло к островам архипелага Скотт-Гансена. Они были открыты 25 августа 1893 года, когда судно «Фрам» арктической экспедиции Фритьофа Нансена натолкнулось на эти семь островов. Неизвестные острова обследовал лейтенант норвежского флота Сигурд Скотт-Гансен, занимавшийся в экспедиции Нансена метео-астрономическими и магнитными наблюдениями. Суровый берег, на котором оказались моряки с тральщика ТЩ-120, был тихим, безлюдным, в северной части поднимались крутым горбом скалистые горы, низменность усыпана галькой и валунами. Измученные люди, отдавшие борьбе со стихией последние силы, замертво повалились под камни-валуны, укрывшись за ними от пронизывающего ветра, и, согревая друг друга телами, заснули, вконец измученные пережитой трагедией.

Утром следующего дня пошел снег. Мягкий, пушистый — он ложился на землю большими белыми хлопьями. Кругом было тихо и спокойно. Только изредка раздавались крики кайры, но она летала где-то в стороне от берега.

Еще одна отчаянная попытка! Старшина 1-ой статьи Дороненко принимает решение послать людей искать материк. А кого пошлешь? Среди моряков есть раненые и тяжелобольные. Снова рисковать жизнью могут только добровольцы, те, кто мог еще стоять на ногах, кто способен был выдержать без пищи и без воды еще одно плавание на неуправляемом понтоне…