Океан. Выпуск 6 - [40]

Ночи в субтропиках душные. Облегчения не приносит даже кондиционер. В каюте — словно в парной. Воздух напитан влагой, простыни липнут к телу, попробуй-ка тут уснуть. Поэтому читаю книгу, в которой описаны морские происшествия. Страницы полны драматических событий. Особо впечатляет глава о пожарах и предупреждающий вывод: пожар — страшная стихия, в открытом море огонь чаще всего приводит к гибели судно. И следуют факты, печальная статистика. Дочитав главу, выхожу из каюты, чтобы освежиться морской водой, открываю рожок, но в струю влезть не успеваю. Инстинктивно бросаюсь в сторону: из шланга хлещет огонь!

Вначале в голове мелькнуло: «Галлюцинация! Начитался о пожарах, вот и мерещится!»

Огненная струя между тем с громким шипением растекается по палубе, горящие брызги ударяют в переборку, расплавленная масса перехлестывает через комингсы. Каждое мгновение может произойти непоправимое. Инстинктивно хватаю с пожарного щита что попадается под руку — кажется, это багор, — разбиваю им стекло пожарного сигнала, что есть силы давлю на кнопку. Тишину тотчас взламывает сирена. Судно сотрясается от топота сапог. Кто-то ищет запасные шланги, другие пытаются включить электронасос, третьи отдирают от гнезд огнетушители. Все что-то делают, но, видимо, не то, что надо.

Огонь между тем нарастает, судно вот-вот вспыхнет, превратится в факел. Сквозь мечущиеся фигуры различаю крупную фигуру капитана, слышу его громовой голос:

— Прекратить спектакль! — Он повернул вентиль, огненная жидкость иссякла. Тут же выяснилось, что я принял за огонь светящуюся от микроорганизмов морскую воду. Кэп, кажется, готов меня растерзать. Матросы же, напротив, вроде бы сочувствуют, незлобиво подтрунивают надо мной — и это несмотря на то, что я сорвал их с вахты, лишил отдыха.

Вскоре про мою «пожарную тревогу» забыли. Выручил старпом. Он в годах, моряк опытный — не чета мне, а попал в такую же смешную и нелепую историю. Утром, когда кончилась его вахта, он поднял команду по тревоге: «Человек за бортом!» Матросы спустили на воду катер, запустили двигатель, но при их приближении утопающие… нырнули в пучину. Это были дюгони, редкие морские животные. Их самки, плывя на спине, прижимают детенышей ластами. Издали дюгоней легко принять за плывущих людей. Это-то обстоятельство и ввело в заблуждение нашего старпома, который оконфузился перед всем экипажем. Капитан вставил ему фитиль[17], я же испытывал к нему глубокое чувство признательности. Ведь, что ни говори, на фоне старпомовской промашки моя казалась сущим пустяком.

НУ, И СИЛИЩА!

«Волопас» смещается южнее. Внимание привлекают темные плоские предметы, покачивающиеся на зыби. Это — мертвые киты. Через застывшие лоснящиеся туши перекатываются волны. Мы теряемся в догадках. Одни считают, что киты погибли в шторм, по мнению других, животных раздавили антарктические льды, их отнесло в эти широты. Драму китов разгадали механики. Когда они взяли пробу забортной воды, то обнаружили в ней вязкую замазученную пленку: она-то и убила китов. Засасываемая вместе с водой, пленка забила дыхательные пути, оказалась причиной их долгой мучительной смерти. Позднее мы узнали, что неподалеку потерпел аварию греческий танкер. Топливо, вылившееся из танков, затянуло большую водную площадь, неся смерть всему живому.

Гибель исполинов необычайно подействовала на капитана. Он сделался резким, в глазах появился недобрый огонек. Кэп зачастил в машину, тщательно проверял вахтенные журналы механиков, поднимался на ходовое крыло, рассматривал что-то за бортом. Потом вызвал старшего механика. Неизвестно, о чем и как они толковали, но когда «дед» вышел от капитана, лицо его было цвета старой парусины. Через полчаса Вся машинная команда, включая токаря и слесаря, авралила. Производить профилактику сепараторов — дело хлопотное. Они так «упрятаны», что добраться к ним не просто. Механики не вылезали из машины на протяжении всей ночи, перепачкались соляром, израсходовали два тюка ветоши. «Дед» похудел, скулы заострились, но, кажется, доволен: сепараторы налажены, вода за борт уходит зеркальная. Китам раздолье.

Капитан еще долго оставался не в духе, до тех пор пока вахтенный не доложил, что на траверзе замечена группа живых китов. Стадо косаток, явно насытившись, развлекалось играми. Животные принимали вертикальную стойку, раскрывали пасти, переворачивались головами вниз, баламутили море. Шум и плеск при этом стоял невообразимый. Иногда, словно по команде, косатки разом исчезали. Проходила минута, другая… Поверхность океана выравнивалась, ничто не напоминало о том, что в этом месте недавно бушевали гиганты. Но вот океан снова приходил в движение, покрывался живыми холмами, киты снова были здесь, опять устраивали игрище.

Капитан долго наблюдал за резвящимся стадом.

— Ишь расходились! Ну, и силища! Вот это чу-у-ушшки-и…

Капитана можно понять. Радуется, что океан «живой», что плавают в нем «чу-у-шки». Когда же вахтенные обнаружили подлинного исполина — синего кита, кэп и вовсе потерял голову: приказал выбрать трал, направил судно в его сторону. Полдня мы крутились вокруг гиганта. Распластавшись всей тушей на воде, кит выбрасывал высоко в воздух струи фонтанов.