Океан. Выпуск 6 - [104]

Много времени отняла погрузка тяжелого самолета «ЮГ-1». Первыми были погружены и закреплены на верхней палубе плоскости и стабилизатор самолета. Сам фюзеляж установили на специально построенную по чертежам Б. Г. Чухновского площадку, расположенную между трубами ледокола.

— Этот «эшафот», — шутил он, — должен спасти моего «Красного медведя» не только от волн, но и брызг морской воды! — Самолету были присвоены позывные «КМ». Поэтому и назвал так Борис Григорьевич свою машину.

В 15 часов 15 минут 15 июня загремели якорные цепи, заработали машины, ледокол дрогнул и начал свой героический путь к широтам, куда еще ни разу не проникали корабли. Капитан Эгги достал из кармана аккуратно сложенную газету «Нью-Лидер»:

— Объявляю во всеуслышание оценку нашей работы английскими «учеными»: «Так могут собираться большевики или сумасшедшие». Как вам это нравится? Конечно, — рассуждал далее вслух Эгги, — если учесть, что Фритьоф Нансен готовился к экспедиции на «Фраме» восемь лет, то мы в глазах буржуев выглядим людьми ненормальными. Но то, что большевики могут сделать невозможное возможным — мы доказали делом. — И скомандовал: — Полный вперед!

И действительно, на что зарубежные полярные исследователи тратили годы, советские люди сделали за 104 часа. «Красин» расконсервировали и на него погрузили годовой запас снаряжения и продуктов на 136 человек, 800 тонн пресной воды и 3000 тонн угля менее чем за четверо суток.

21 июня короткая стоянка в Бергене, погрузка угля, прием котельной и питьевой воды, и «Красин» вновь идет туда, где ждут его попавшие в беду люди.

Уголь — залог успеха. Горы его заполняют не только бункеры, но и палубу. Только бы дойти, только бы спасти — этой мыслью живут все, об этом говорят во все часы дня, ночи в любом уголке корабля.

В Бергене «Красин» провожали десятки шлюпок и катеров, норвежцы кричали:

— Спасите Амундсена! Привезите нам нашего Руала!

Несмотря на серьезную размолвку с Нобиле, Руал Амундсен вылетел из Тромсе с пятью товарищами на французском самолете «Латам» на поиски его и не вернулся. «Красин» отклонился от маршрута и прошел вблизи острова Медвежьего, где, возможно, погиб «Латам». Здесь бороздили воды промысловые суда, надеясь найти какие-нибудь следы Амундсена.

25 июня в полночь красинцы услыхали по радио весть: «Генерал Нобиле увезен из лагеря «Красная палатка» шведским летчиком Лундборгом». Улетая со льдины, Нобиле рассчитывал возглавить дальнейшие спасательные операции, в организации которых он видел полную неразбериху. Но на борту «Читта-ди-Милано» он оказался на положении пленника. Только один раз Нобиле удалось вмешаться в дела командира плавбазы: он отменил его приказ капитану Вильери, оставшемуся после отлета Нобиле старшим по лагерю «Красная палатка», чтобы все находившиеся там люди отправились пешком к ближайшему из островов, бросив при этом раненого Чечиони.

К 30 июня «Красин» обогнул Шпицберген. Лед становился все плотнее, все труднее давалось продвижение вперед. 2 июля достигли 81 параллели.

Пересечена линия, именуемая в лоциях границей доступности плавания. Судно шло по немереным глубинам. Лед с исполинской силой давил на стальной корпус. Не щадя сил, в нервном ожидании, порой сутками без сна работали люди. Но тяжелее всех приходилось кочегарам. Их было на корабле шестьдесят четыре. Ведь «Красин» угольщик, и его котлы за сутки «сжирали» по сто тридцать тонн.

Машинисты и кочегары, отстояв свою смену, еле выползали из своего клокочущего ада. Они садились, повесив обессилевшие руки между колен. Пот продолжал лить со лба, хотя вокруг уже не было котельного зноя и не звонил нескончаемо телеграф.

На другой день «Красин» вошел в мощный сплоченный лед, толщина которого достигала трех метров. Командир ледокола с горечью доложил начальнику экспедиции:

— За вахту мы прошли полторы мили. Корпус сильно вибрирует. Очевидно, что-то с винтами. Надо осмотреть.

— Надо, — ответил Самойлович, — приступайте к работе!

К концу дня картина стала ясна: на левом гребном винте сломана одна лопасть по самый фланец. Вечером за вахту ледокол продвинулся на полкорпуса — на 50 метров.

Погода стояла скверная. Густой липкий туман низко стелился над ледоколом. Вечером начальник экспедиции собрал руководящий состав. Поглаживая пальцем усы, он сказал:

— Так вот, товарищи, с сегодняшнего дня центр действий экспедиции перемещается к летной части. Перед нашими летчиками две задачи. Во-первых, они должны разведать ледовые условия, возможно точнее выяснить, можем ли мы двигаться дальше. Во-вторых, они попытаются оказать помощь группе Вильери. В зависимости от результатов разведки будет принято решение о наших дальнейших действиях.

Под руководством Чухновского летная группа и бригада добровольцев из экипажа ледокола начали круглосуточные работы по подготовке и выгрузке самолета. Все работы велись вручную. Бывали дни, когда приходилось работать, забыв об отдыхе и еде, о смене дня и ночи. Бывало и так: человек еле-еле доползал до койки, снимал полушубок и сапоги, валился в койку, но приходил другой, передавал приказ снова надеть полушубок и снова идти работать. Случалось, люди, вконец выбившиеся из сил, говорили, что больше они не могут, что хотят спать и имеют право на отдых. Но когда в переданном приказе прибавлялись слова «Чухновский», «нужно для Бориса Григорьевича», «нужно для самолета Чухновского» или «нужно для авиагруппы», тогда человек, у которого подгибались колени от усталости, опять покорно надевал полушубок, натягивал сапоги и, подавляя в себе чувство усталости, поднимался на палубу или спускался на лед и работал, трудился, беря новые и новые запасы сил из каких-то неиссякаемых источников.