Океан. Выпуск 5 - [16]

Вечером они долго бродили по набережной. Солнце спускалось в залив, сливалось с водой и красной полосой опоясывало бухту, перекрестья мачт, портовые краны и низкие здания пакгаузов. Потом забрели в парк. Здесь они обнаружили пустующий деревянный домик. Запах яблок, разбросанных вокруг дома, рамы окон без стекол, деревянная табуретка.

— Помнишь тот домик, и как мы все время боялись, что придет сторож? — спросила Рита, когда они поднялись наверх мимо маленьких, почти игрушечных дач.

— Странно, — сказал Москалев, — и я тоже сейчас подумал об этом.

— Давай построим здесь дачу? — Похожую на тот домик?

— Да. И отсюда хорошо видно море.

Рита думала, что строительство дачи отвлечет Антона хотя бы на время, он забудется, у него появится какая-то цель. Но строить дачу Москалев категорически отказался. И тогда, уже позднее, к ней пришла другая мысль — уехать отсюда.

Теперь она подолгу простаивала перед застекленной витриной у городского рынка в толпе кутающихся в шали старушек. Доска пестрела объявлениями. Казалось, весь город собирался куда-то переселяться, а люди из других городов хотели занять места уехавших.

Когда живешь на одном месте, в одном городе, то кажется, что и все вокруг вот так же живут оседло. А сейчас, потолкавшись у рынка, Рита вдруг открыла, что большинство окружающих ее людей или заняты обменом, или собираются этим заняться.

Москалев, заметив появившиеся в доме тонкие книжечки в зеленой обложке — бюллетени по обмену, — спросил:

— Зачем стала выписывать эту ерунду?

— Понимаешь, — сказала она, — мне надоело жить в этом городе: дожди, сырость, Сеня часто болеет. Здесь ни разу не было ни настоящего лета, ни настоящей зимы.

— Нормальный мягкий климат, — сказал Москалев.

— Ты не замечаешь этого, ты вечно в своих морях, поживешь на берегу — и поймешь, что такое ежедневная слякоть.

Он подумал, что действительно не видел за все время, какая зима стоит в городе. Зимой он обычно бывал в рейсе и томился от палящего солнца и духоты тропиков.

Но уехать отсюда? Куда? Только если в город у другого моря. Что делать капитану в городах, рассыпанных по России среди, зеленых лугов, лесов и маленьких речушек? Ловить пескарей на удочку, преподавать в каком-нибудь техникуме или щелкать костяшками счетов в бухгалтерии?

Управление тралового флота, куда в службу главного капитана был принят новый инспектор Москалев, жило импульсами: приходы и отходы судов, квартальные и годовые отчеты, суматоха, и вдруг выдавался день или даже неделя, когда делать было абсолютно нечего: все отчеты сданы, в порту пусто — суда на промысле, и на ремонте одно-два судна, да и то где-нибудь в далеком порту.

Начальник управления выглядел много старше Москалева, хотя они были одногодки, из одного училища даже. Москалев пытался вспомнить, как звали начальника, и не мог. У начальника были прямые негнущиеся ноги, слегка прорисовывался животик, и тонкие пальцы не находили покоя. Из-за пальцев Москалев окончательно вспомнил его: он когда-то был комсоргом курса, и еще вспомнилась стройка под Волховом, где они были в одной бригаде. Начальник управления не помнил, видимо, и этого.

— Я знаю, вы опытный капитан. Место ваше, конечно, на промысле! — сказал он Москалеву. — Но коли уж так произошло… Вина ваша формально безусловная, решать вашу судьбу руководство еще будет, а уж если вы попали на берег, то не в дипломном же отделе вам отсиживаться. Здесь в службе очень нужны люди, знающие промысел. Мы с Евграфом Васильевичем этот вопрос утрясли. Народ у нас засиделся на своих местах, а вы еще полны промыслом, вы чувствуете его дыхание!

Они еще долго говорили о делах промысла, вспоминали обстановку во всех районах, рассматривали карты промысловых районов. Москалев, узнав, что на банке «Кампече» перестали работать еще зимой, удивился и вспомнил, как там брали стабильные уловы.

— Интересный район, но рискованный, — сказал начальник, — очень трудно с транспортами, возьмешь рыбу и с ней застрянешь. Если только договориться о сдаче продукции в Гаване. Вот бы вы мне этот вопрос и разработали подробно, а?

Антон Петрович чувствовал себя в службе главного капитана много увереннее, чем в дипломном отделе. Кругом были свои, знакомые штурманы, механики. Иногда и вправду работы было невпроворот, это было в дни пачкообразного прихода или отхода траулеров. Тогда Москалеву казалось, что контора превращается в сумасшедший дом. Главный капитан носился вдоль причалов на своем «Москвиче», пытаясь навести порядок, инспекторы не знали покоя, и Москалев в этой общей суматохе тоже бегал, тоже что-то выяснял, доставал справки, вызывал портнадзор, ублажал пожарников, санинспекцию и ругался с ремонтниками.

Осень стояла теплая и сухая, город, казалось, был весь желто-красным, мальчишки собирали коричневые полированные кругляшки каштанов. Опадали яблоки в садах, в этом году их уродилось столько, что их просто некуда было девать. И даже Рита, заразившись яблочной эпидемией, тоже принялась готовить вино и компоты из яблок, купив соковыжималку и «закатку», по вечерам приучала Москалева к домашним работам.

Переход Москалева в управление флотом обрадовал Риту, и по его рассказам она поняла, что именно на этой работе он наконец сможет успокоиться, найти себя. Все-таки связан с флотом, можно и не рваться в море, работают же вместе с ним капитаны, не он один.